Стилистика русского языка - Голуб И. Б. 1990
Синтаксическая стилистика
Стилистическая оценка разных способов передачи чужой речи
6.14.
Чужая речь, т.е. речь другого лица или самого автора, но сформулированная им ранее, при иных обстоятельствах, может включаться в текст по-разному. В книжных стилях обычно прибегают к цитации. Цитата точно воспроизводит часть текста из какого-либо сочинения или выступления оратора и, как правило, дается со ссылкой на источник.
Авторы научных произведений прибегают к цитатам для подтверждения своей мысли, разъяснения того или иного положения; реже приводят цитаты в начале изложения какой-либо теории, которые служат отправным пунктом рассуждения. В официально-деловых текстах иногда возникает потребность в цитатном изложении содержания каких-либо указов, положений, законов. При этом обеспечивается максимальная точность выражения информации, что имеет первостепенное значение для языка документа.
В публицистическом стиле к чисто информативной функции цитаты добавляется эмоционально-экспрессивная: журналисты могут цитировать призывы, лозунги, выдержки из партийных документов, подчеркивая важность своих утверждений, усиливая выразительность речи.
Структура цитат разнообразна - от словосочетания и простого предложения до значительного отрывка текста; по-разному они могут и вводиться в текст: следовать после авторских слов и включаться в текст как его относительно самостоятельные части, вмонтироваться в косвенную речь и присоединяться с помощью вводных слов и вставных конструкций.
Разные способы введения цитат обогащают структуру текста, позволяя живо сочетать чужую речь с авторским повествованием. Однако чрезмерное увлечение цитатами отрицательно сказывается на стиле изложения, обезличивая язык автора и лишая его самостоятельности. Недопустимо также искажение смысла цитат произвольным их сокращением или искусственным включением в чуждый контекст.
В художественной литературе и публицистических произведениях, близких к ней по стилю (очерках, фельетонах), используются иные, экспрессивные формы передачи чужой речи, на которых следует остановиться подробнее. Сравним ряд конструкций:
1 Любовь Викторовна решила: «Добьюсь своего, чего бы это мне ни стоило!»
- Любовь Викторовна решила - она добьется своего, чего бы это ей ни стоило!
- Любовь Викторовна решила, что любой ценой добьется выполнения своих намерений.
4.Любовь Викторовна решила, что добьется своего, чего бы это ей ни стоило.
Как видим, прямая речь (1-й пример), несобственно-прямая (2-й пример) и варианты косвенной речи (3 и 4-й примеры) имеют значительные стилистические отличия. Первая, как наиболее близкая к живой речи форма передачи чужого высказывания, выделяется особой эмоциональностью; вторая, уступая ей в этом, все же сохраняет отчасти первоначальную экспрессию приводимого восклицания (этому способствует повторение лексики и интонационного рисунка чужой речи). Варианты косвенной речи могут с разной степенью приближенности отражать характер чужого высказывания, однако в этом случае более естественным представляется его авторская интерпретация (3-й пример), чем повторение «чужих слов» при трансформации личных форм глаголов и местоимений (4-й пример). В каждом случае предпочтение той или иной формы передачи чужой речи должно быть обусловлено решением определенных стилистических задач в конкретном тексте.
Наибольшей популярностью у писателей и журналистов пользуется прямая речь, выразительные возможности которой трудно переоценить. Стилистическое освоение прямой речи и разработка реалистического диалога в русской художественной литературе непосредственно связаны с достижениями натуральной школы. Неподдельная живость прямой речи, напряженный драматизм диалогов впервые были воспроизведены А.С. Пушкиным, определившим структурную самостоятельность чужой речи в «Повестях Белкина».
Стилистические функции прямой речи в художественном тексте многообразны: она не только заключает в себе ту или иную информацию, необходимую для развития сюжета, но и выступает в изобразительной функции, рисуя облик героя, у которого своя манера речевого поведения. По тому, как он выбирает и произносит слова, мы судим о пристрастии персонажа к книжной речи или, напротив, к диалекту, просторечию; узнаем, предпочитает ли он ласковую или грубую форму выражения, искреннюю или фальшивую интонацию. Прямая речь персонажа для художника - это и предмет изображения, и средство самовыражения героя. Диалоги, внутренняя речь героев, авторские ремарки к прямой речи - все это служит важнейшим средством изображения жизни в ее различных проявлениях.
В прямой речи героев, в соответствии с замыслом писателя, получают отражение «самые разнообразные стилистические разновидности исходного языка. В этом смысле литература является отражением не только внеязыковой действительности, но и языковой жизни общества». Например, в романе Л. Леонова «Лес» профессор Вихров читает лекцию, используя средства научно-популярного стиля; герои М. Шолохова нередко обращаются к диалекту, просторечию; Коростелев в рассказе В. Пановой «Сережа» часто сбивается на книжный, деловой стиль. Однако хотя в прямой речи потенциально возможно отражение любой функционально-стилевой формы языка, реально писатели прибегают лишь к отдельным вкраплениям резко маркированных языковых средств:
Рядом бессвязно скачущий разговор; немолодой красивый казак горячится:
- Нам до них дела нету. Они пущай воюют, а у нас хлеба не убратые!
- Эхо беда-а-а! Гля, миру согнали, а ить ноне день - год кормит. (…)
- У нас уж ячмень зачали косить.
- Астрицкого царя, стал быть, стукнули?
(М.А. Шолохов)
В иных же случаях, стилизуя речь героев, писатель должен так отобрать стилистически окрашенные элементы, чтобы у читателя появилось ощущение определенного стилистического качества.
Большое стилистическое значение имеет и способ введения прямой речи в авторское повествование. Как правило, писатели используют для этого различные ремарки, которые дополняют читательское представление о говорящем персонаже, уточняют его реплики, а в особых случаях помогают осмыслить их глубинный подтекст, понять скрытое в них значение:
Иона кривит улыбкой рот, напрягает свое горло и сипит:
- А у меня, барин, тово... сын на этой неделе помер.
- Гм!.. Отчего же он умер?
Иона оборачивается всем туловищем к седоку и говорит:
- А кто ж его знает! Должно, от горячки…
(А.П. Чехов)
При всем разнообразии авторских ремарок к прямой речи у них много общего: в них часто используются глаголы, указывающие на сам факт речи, причем искусство писателей проявляется в предпочтений глаголов конкретно-образной семантики: прошептал, выпалил, бормочет, рявкнул, отрезал, сипит, пропела, обронила и т.д. Их дополняют глаголы, называющие действия, которые сопровождают речь: обернулся, задумался, возразил, растерялся, удивился, махнул рукой, а также наречия и деепричастия, характеризующие поведение героя: грубо добавил, резко возразил, небрежно произнес, с улыбкой, помолчав, без запинки, отвернувшись, поспешно заметил.
Описывая разговоры своих персонажей, авторы, естественно, не стараются дать стенограмму их реплик, а отбирают их в соответствии с художественным заданием. Но читатель не чувствует неполноты в передаче диалога, поскольку для художественных произведений характерно изображение целого по образной детали. В этом и состоит отличие художественного воспроизведения живой речи от ее прямой цитации, лишенной авторской обработки.
Особое стилистическое значение получает прямая речь в драматургии, где ее художественные достоинства определяют уровень мастерства драматурга; а также в публицистическом стиле - в интервью, где беседа корреспондента с тем или иным лицом обретает черты типизированного социально значимого диалога. В интервью, в особенности если они передаются по радио или телевидению, получают наиболее яркое отражение индивидуальные особенности речи участников беседы.
В газетных жанрах в последнее время получила распространение так называемая открытая, или свободная, прямая речь. В отличие от собственно прямой, она допускает более свободную передачу чужих высказываний: их обобщение, сокращение. Открытая прямая речь «лишена буквализма прямой речи и в то же время способна передать все особенности формы чужой речи».
По структуре эти формы прямой речи не отличаются, но в открытой прямой речи нет языковых средств, актуализирующих значение высказывания от лица говорящего (форм 1-го лица глаголов, местоимений). Это позволяет графически не выделять кавычками чужую речь, которая как бы сливается с авторскими словами: Получив на выборах более 30 процентов голосов, подчеркнул Берлингуэр, партия продолжает оставаться решающей силой рабочего и народного движения, силой, с которой всем придется считаться (из газ.). Авторская ремарка подчеркнул Берлингуэр придает высказыванию характер прямой речи.
В последние десятилетия в публицистике стал популярен не только диалог как особый жанр, но и его разновидности - беседа, «круглый стол» и др. В жанровых диалогических формах отражаются особые характерологические черты участников диалога, в репликах которых проявляются их речевая манера и профессиональный опыт.
Косвенная речь в противоположность прямой передает лишь содержание речи другого лица, не отражая ее стилистических особенностей и индивидуальных отличий. Если прямая речь субъективизирует повествование, то косвенная выполняет в тексте объективизирующую роль, будучи несравненно беднее экспрессивными средствами, чем прямая речь, так как многие формы живой речи здесь не могут быть реализованы (обращения, междометия, модальные слова, частицы, формы повелительного наклонения, некоторые инфинитивные конструкции и др.). Интонационное своеобразие чужой речи также утрачивается при ее передаче через косвенную речь. Главное отличие косвенной речи от прямой - использование форм 3-го, а не 1-го лица местоимений и глаголов; ср.: Виктор сказал другу: «Жди меня» - прямая речь и: Виктор сказал другу, чтобы он ждал его - косвенная.
Различные модальные оттенки чужой речи при передаче ее в форме косвенной выражаются с помощью союзов и союзных слов. Например, союз что обычно вводит косвенную речь: Кто сказал, что надо бросить это занятие?; будто, будто бы - привносят оттенок неуверенности: Кто-то ему сказал, будто бы генерала давно нет в живых (Герм.); союз чтобы указывает на побуждение: Я требую, чтобы вы рассказали об этом и т.д.
Неправильно было бы считать, что косвенная речь не представляет ценности для писателей, публицистов. Иногда они намеренно оказываются от включения в повествование отдельных реплик героев, случайных разговоров, не имеющих художественного значения высказываний, считая более оправданным их обобщение и краткое изложение их содержания. В этом случае косвенная речь оказывает добрую услугу автору, избавляя его от ненужных подробностей:
Когда в губернском городе С. приезжие жаловались на скуку и однообразие жизни, то местные жители, как бы оправдываясь, говорили, что, напротив, в С. очень хорошо, что в С. есть библиотека, театр, клуб, бывают балы, что, наконец, есть умные, интересные, приятные семьи, с которыми можно завести знакомства. И указывали на семью Туркиных как на самую образованную и талантливую.
(А.П. Чехов)
В форме несобственно-прямой речи обычно передаются невысказанные мысли героев.
Несобственно-прямая речь не имеет типизированной синтаксической формы, но часто «употребляется в виде второй части бессоюзного сложного предложения и отражает реакцию действующего лица на воспринимаемое им явление»:
Ах, как хорошо было участковому Анискину! Поглядел на ситцевые занавески - эх, какие веселые! Потрогал ногой коврик - эх, какой важный! Вдохнул комнатные запахи - ну, как в детстве под одеялом!
(В.В. Липатов)
Главная особенность несобственно-прямой речи в том, что она двупланова: формально как будто принадлежит автору, но включает и элементы прямой речи персонажей. Речь автора преобразуется в несобственно-прямую незаметно для читателя: писатель рассказывает о своем герое, затем возникают новые интонации, характерные для этого героя словечки, и уже не понять, кто говорит - писатель или его персонаж, или тот и другой одновременно: Впрочем, Васкова никто из девушек не боялся, а Рита - меньше всех. Ну, бродит по разъезду пенек замшелый: в запасе двадцать слов да и те из уставов. Кто ж его всерьез-то принимать будет! (Вас.)
Несобственно-прямая речь дает возможность писателю освещать одно и то же явление с разных точек зрения одновременно - и объективно (с авторской позиции) и субъективно (через восприятие героя).
Благодаря этому несобственно-прямая речь приобретает большую выразительную силу, почему ее и включают в состав стилистических фигур экспрессивного синтаксиса.
Таким образом, для художников слова стилистически значимы все формы передачи чужой речи, хотя их экспрессивные возможности неравнозначны. Чужая речь, в особенности если она воплощена в форме прямой речи, диалога, - верное свидетельство жизни реальных людей, которые в произведении говорят и действуют. Поэтому использование чужой речи усиливает документальность публицистики и оживляет художественное повествование.
6.14.1.
Стилистическое использование различных типов сложного предложения
Употребление сложных предложений - отличительная черта книжных стилей. В разговорной речи, в особенности в ее устной форме, мы используем в основном простые предложения, причем очень часто-неполные (отсутствие тех или иных членов восполняется мимикой, жестами); реже употребляются сложные (преимущественно бессоюзные). Это объясняется экстралингвистическими факторами: содержание высказываний обычно не требует сложных синтаксических построений, которые отражали бы логико-грамматические связи между предикативными единицами, объединяемыми в сложные синтаксические конструкции; отсутствие союзов компенсируется интонацией, приобретающей в устной речи решающее значение для выражения различных оттенков смысловых и синтаксических отношений.
Не останавливаясь подробно на синтаксисе устной формы разговорной речи, отметим, что при письменном ее отражении в художественных текстах, и прежде всего в драматургии, наиболее широко используются бессоюзные сложные предложения. Например, в драме А.П. Чехова «Вишневый сад»: Я так думаю, ничего у нас не выйдет. У него дела много, ему не до меня? и внимания не обращает. Бог с ним совсем, тяжело мне его видеть. Все говорят о нашей свадьбе, все поздравляют, а на самом деле ничего нет, все как сон.
В сценической речи богатство интонаций восполняет отсутствие союзов. Проведем простой эксперимент. Попробуем предикативные единицы, объединенные в сложные бессоюзные предложения в цитированном отрывке, связать с помощью союзов: Думаю, что ничего у нас не выйдет. У него дела много, так что ему не до меня, поэтому и внимания не обращает. Все говорят о нашей свадьбе, поэтому все поздравляют, хотя на самом деле ничего нет.
Такие конструкции кажутся неестественными в обстановке непринужденной беседы, ее характер живее передают бессоюзные предложения. К ним близки и сложносочиненные (в цитированном отрывке употреблено лишь одно - с противительным союзом а).
Из этого, конечно, не следует, что в художественной речи, отражающей разговорную, не представлены сложноподчиненные предложения. Они есть, но их репертуар небогат, к тому же это чаще двучленные предложения «облегченного» состава: Главное действие, Харлампий Спиридоныч, чтоб дело свое не забывать; Ах, какой вы? Я уже вам сказала, что я сегодня не в голосе (Ч.).
В книжных функциональных стилях широко используются сложные синтаксические конструкции с различными видами сочинительной и подчинительной связи. «Чистые» сложносочиненные предложения в книжных стилях сравнительно редки, так как не выражают всего многообразия причинно-следственных, условных, временных и других связей, возникающих между предикативными единицами в научном, публицистическом, официально-деловом текстах. Обращение к сложносочиненным предложениям оправдано при описании каких-либо фактов, наблюдений, констатации результатов исследований:
Дружеская беседа ничем не регламентирована, и собеседники могут разговаривать на любую тему? Иное дело при беседе пациента с врачом. Пациент ждет от врача помощи, и врач готов ее оказать. При этом пациент и врач до встречи могут решительно ничего не знать друг о друге, но это и не нужно им для общения?
(Научно-популярная статья)
Значительно богаче и многостороннее по своим стилистическим и семантическим особенностям сложноподчиненные предложения, которые занимают достойное место в любом из книжных стилей:
То, что научное достижение может быть обращено не только на пользу обществу, но и во вред ему, люди знали давно, однако именно сейчас стало особенно отчетливо видно, что наука может не только дать людям благо, но и сделать их глубоко несчастными, поэтому никогда раньше ученый не имел такой моральной ответственности перед людьми за биологические, материальные и нравственные последствия своих исканий, как сегодня.
(Из газет)
Сложноподчиненные предложения как бы «приспособлены» для выражения сложных смысловых и грамматических отношений, которые особенно свойственны языку науки: они позволяют не только точно сформулировать тот или иной тезис, но и подкрепить его необходимой аргументацией, дать научное обоснование.
Точность и убедительность конструкций сложноподчиненных предложений при этом во многом зависит от правильного использования средств связи предикативных частей в составе сложных предложений (союзов, союзных и соотносительных слов).
Стереотипы, которые часто принимаются людьми за знание, фактически содержат в себе лишь неполное и одностороннее описание какого-то факта действительности. ...Если измерять стереотипы критериями научной истины и строгой логики, то их придется признать крайне несовершенными средствами мышления. И тем не менее стереотипы существуют и широко используются людьми, хотя они и не осознают этого.
В этом тексте союзы не только связывают части сложных предложений, но и устанавливают логические связи отдельных предложений в составе сложного синтаксического целого: союз и тем не менее указывает на противопоставление последнего предложения предыдущей части высказывания.
Среди подчинительных союзов есть общеупотребительные, использование которых возможно в любом стиле: что, чтобы, потому что, как, если, но есть и сугубо книжные: вследствие того что, в связи с тем что, ввиду того что, в силу того что, благодаря тому что, коль скоро, и разговорные: раз (в значении если) Раз сказал - сделай; ежели, что (в значении как) Людская молва что морская волна. Ряд союзов имеет архаическую или просторечную окраску: коли, кабы, дабы, понеже. Стилистически мотивированное и грамматически точное употребление союзов делает речь ясной и убедительной.
Остановимся более подробно на стилистической оценке сложноподчиненных предложений. В их составе самыми употребительными являются предложения с определительной и изъяснительной придаточными частями (33,6% и 21,8% в сравнении со всеми другими). В этом можно убедиться, раскрыв любую газету и сразу же обнаружив множество таких конструкций:
Гласность, конечно, не должна быть самоцелью. Гласность не должна превращаться в громогласность людей, которым нечего сказать. Мы не за гласность болтливого бессмыслия, а за гласность мыслей, которые можно превратить в энергию действий.
Здесь два сложноподчиненных предложения, и оба с придаточной определительной частью. Другой пример из газеты:
Понятен лирический восторг, охвативший героя? Жаль только, что автор не позволяет ему увидеть сколько-нибудь значительные проблемы современного села, задуматься, скажем, отчего при встрече с председателем у людей на лицах «вежливое и холодноватое нетерпение».
В сложноподчиненном предложении две придаточных изъяснительных части.
Такая количественно-качественная картина отражает общую закономерность книжных стилей, что обусловлено экстралингвистическими факторами. В то же время можно указать и на особые черты стилей, получающие выражение в избирательности некоторых типов сложноподчиненных предложений. Так, научный стиль характеризуется преобладанием причинных и условных придаточных частей (вместе они составляют 22%) и минимальным количеством временных (2,2%), а также придаточных места (0,4%).
В официально-деловом стиле на втором месте по употребительности после определительных, стоят придаточные условные. В различных видах текстов соотношение типов сложноподчиненных предложений, естественно, изменяется, однако сильное преобладание условных придаточных частей в жанрах юридического характера и довольно значительный процент в других определяет общую количественно-качественную картину этого функционального стиля.
В книжных стилях предпочтение определенных синтаксических конструкций вполне обосновано, и редактору, как и автору, нельзя с этим не считаться. Одни и те же синтаксические конструкции в разных текстах имеют различное назначение. Так, сложноподчиненные с придаточной условной частью в публицистической речи значительно чаще, чем в художественной, получают сопоставительное значение, приближаясь по характеру связи к сложносочиненным предложениям. Если в недавнем прошлом полки в продовольственных магазинах были пусты, то теперь они удивляют изобилием и разнообразием продуктов (ср.: в прошлые годы были пусты... а теперь...).
Сопоставительные конструкции с двойным союзом если..., то... часто используются в критических статьях и в научных paботax: В молодости если одни увлекались Бодлером, д'Аннуцио, Оскаром Уайльдом и уже мечтали о новых сценических формах, то другие были заняты планами народных театров (из журн.); ср.: одни увлекались... а другие были заняты планами... Такая трансформация семантико-стилистической функции этих конструкций принципиально отличает публицистические и научные тексты от официально-деловых.
В научном стиле временные придаточные части нередко осложняются добавочным условным значением: Научная гипотеза оправдывает себя тогда, когда она является оптимальной, ср.: в том случае, если она... Совмещение условного и временного значений в ряде случаев приводит к большей отвлеченности и обобщенности выражаемого ими содержания, что соответствует обобщенно-отвлеченному характеру научной речи.
В художественной же речи, где сложноподчиненные предложения с придаточными частями времени встречаются в четыре раза чаще, чем в научной, широко используются «чисто временные» значения этих придаточных; причем с помощью разнообразных союзов и соотношения временных форм глаголов-сказуемых передаются всевозможные оттенки темпоральных отношений: длительность, повторяемость, неожиданность действий, разрыв во времени между событиями и т.д. Это создает большие выразительные возможности художественной речи: Чуть легкий ветерок подернет рябью воду, ты зашатаешься, начнешь слабеть (Кр.); И только небо засветилось, все шумно вдруг зашевелилось, мелькнул за строем строй (Л.); Только улыбаюсь, как заслышу бурю (Н.); Он заметно поседел с тех пор, как мы расстались с ним (Т.); В то время как она выходила из гостиной, в передней послышался звонок (Л. Т.); Гуляли мы до тех пор, пока в окнах дач не стали гаснуть отражения звезд (Ч.).
По-разному используются в книжных стилях и художественной речи и сложноподчиненные предложения с придаточной сравнительной частью. В научном стиле их роль состоит в выявлении логических связей между сопоставляемыми фактами, закономерностями: Возможность образования рефлексов на базе безусловнорефлекторных изменений электрической активности мозга, подобно тому, как это показано для экстероцептивных сигналов, является еще одним доказательством общности механизмов формирования экстероцептивных и интероцептивных временных связей.
В художественной речи сравнительные придаточные части сложноподчиненных предложений обычно становятся тропами, выполняя не только логико-синтаксическую, но и экспрессивную функцию: Воздух только изредка дрожал, как дрожит вода, возмущенная падением ветки; Мелкие листья ярко и дружно зеленеют, словно кто их вымыл и лак на них навел (Т.).
Таким образом, если в книжных функциональных стилях выбор того или иного типа сложноподчиненного предложения связан, как правило, с логической стороной текста, то в экспрессивной речи важное значение получает еще и эстетическая ее сторона: при выборе того или иного типа сложноподчиненного предложения учитываются его выразительные возможности.
Стилистическая оценка сложного предложения в разных стилях связана с проблемой критерия длины предложения. Слишком многочленное предложение может оказаться тяжеловесным, громоздким, и эго затруднит восприятие текста, сделает его стилистически неполноценным. Однако было бы глубоким заблуждением считать, что в художественной речи предпочтительнее короткие, «легкие» фразы.
М. Горький писал одному из начинающих авторов: «Надо отучиться от короткой фразы, она уместна только в моменты наиболее напряженного действия, быстрой смены жестов, настроений». Речь распространенная, «плавная» дает «читателю ясное представление о происходящем, о постепенности и неизбежности изображаемого процесса». В прозе самого Горького можно найти немало примеров искусного построения сложных синтаксических конструкций, в которых дается исчерпывающее описание картин окружающей жизни и состояния героев.
Он кипел и вздрагивал от оскорбления, нанесенного ему этим молоденьким теленком, которого он во время разговора с ним презирал, а теперь сразу возненавидел за то, что у него такие чистые голубые глаза, здоровое загорелое лицо, короткие крепкие руки, за то, что он имеет где-то там деревню, дом в ней, за то, что его приглашает в зятья зажиточный мужик,-за всю его жизнь прошлую и будущую, а больше всего за то, что он, этот ребенок по сравнению с ним, Челкашом, смеет любить свободу, которой не знает цены и которая ему не нужна.
В то же время интересно отметить, что писатель сознательно упростил синтаксис романа «Мать», предполагая, что его будут читать в кружках рабочих-революционеров, а для устного восприятия длинные предложения и многочленные сложные конструкции неудобны.
Мастером короткой фразы был А.П. Чехов, стиль которого отличает блистательная краткость. Давая указания и советы писателям-современникам, Чехов любил акцентировать внимание на одном из своих основополагающих принципов: «Краткость-сестра таланта», - и рекомендовал, по возможности, упрощать сложные синтаксические конструкции. Так, редактируя рассказ В.Г. Короленко «Лес шумит», А.П. Чехов исключил при сокращении текста ряд придаточных:
Усы у деда болтаются чуть не до пояса, глаза глядят тускло (точно дед все вспоминает что-то и не может припомнить); Дед наклонил голову и с минуту сидел в молчании (потом, когда он посмотрел на меня, в его глазах сквозь застилавшую их тусклую оболочку блеснула как будто искорка проснувшейся памяти). Вот придут скоро из лесу Максим и Захар, посмотри ты на них обоих: я ничего им не говорю, а только кто знал Романа и Опанаса, тому сразу видно, который на кого похож (хотя они уже тем людям не сыны, а внуки?) Вот же какие дела.
Конечно, правка-сокращение не сводится к бездумной «борьбе» с употреблением сложноподчиненных предложений, она обусловлена многими причинами эстетического характера и связана с общими задачами работы над текстом. Однако отказ от придаточных частей, если они не несут важной информативной и эстетической функции, мог быть продиктован и соображениями выбора синтаксических вариантов - простого или сложного предложения.
В то же время нелепо было бы утверждать, что сам Чехов избегал сложных конструкций. В его рассказах можно почерпнуть немало примеров умелого их употребления. Писатель проявлял большое мастерство, объединяя в одно сложное предложение несколько предикативных частей и не жертвуя при этом ни ясностью, ни легкостью конструкции:
А на педагогических советах он просто угнетал нас своею осторожностью, мнительностью и своими чисто футлярными соображениями насчет того, что вот-де в мужской и женской гимназиях молодежь ведет себя дурно, очень шумит в классах, - ах, как бы не дошло до начальства, ах, как бы чего не вышло,-и что если б из второго класса исключить Петрова, а из четвертого - Егорова, то было бы очень хорошо.
Мастером стилистического использования сложных синтаксических конструкции был Л.Н. Толстой. Простые, и в особенности короткие предложения, в его творчестве редкость. Сложносочиненные предложения встречаются у Толстого обычно при изображении конкретных картин (например, в описаниях природы):
Наутро поднявшееся яркое солнце быстро съело тонкий ледок, подернувший воды, и весь теплый воздух задрожал от наполнивших его испарений отжившей земли. Зазеленела старая и вылезающая иглами молодая трава, надулись почки калины, смородины и липкой спиртовой березы, и на обсыпанной золотым цветом лозине загудела выставленная облетевшаяся пчела.
Обращение же писателя к жизни общества подсказывало ему усложненный синтаксис. Вспомним начало романа «Воскресение»:
Как ни старались люди, собравшись в одно небольшое место несколько сот тысяч, изуродовать ту землю, на которой они жались, как ни забивали камнями землю, чтобы ничего не росло на ней, как ни счищали всякую пробивающуюся травку, как ни дымили каменным углем и нефтью, как ни обрезывали деревья и ни выгоняли всех животных и птиц, - весна была весною даже и в городе. Солнце грело, трава, оживая, росла и зеленела везде, где только не соскребли ее, не только на газонах бульваров, но и между плитами камней, и березы, тополи, черемуха распускали свои клейкие и пахучие листья, липы надували лопавшиеся почки; галки, воробьи и голуби по-весеннему радостно готовили уже гнезда, и мухи жужжали у стен, пригретые солнцем. Веселы были и растения, и птицы, и насекомые, и дети. Но люди - большие, взрослые люди - не переставали обманывать и мучать себя и друг друга. Люди считали, что священно и важно не это весеннее утро, не эта красота мира божия, данная для блага всех существ, - красота, располагающая к миру, согласию и любви, а священно и важно то, что они сами выдумали, чтобы властвовать друг над другом.
С одной стороны, усложненные конструкции, с другой - простые, «прозрачные», подчеркивают контрастное сопоставление трагизма человеческих отношений и гармонии в природе.
Интересно коснуться проблемы стилистической оценки А.П. Чеховым синтаксиса Л. Толстова. Чехов нашел эстетическое обоснование приверженности знаменитого романиста к усложненному синтаксису. С. Щукин вспоминал о замечании Чехова: «Вы обращали внимание на язык Толстого? Громадные периоды, предложения нагромождены одно на другое. Не думайте, что это случайно, что это недостаток. Это искусство, и оно дается после труда. Эти периоды производят впечатление силы». В неоконченном произведении Чехова «Письмо» высказывается такая же положительная оценка периодов Толстого: «...какой фонтан бьет из-под этих «которых», какая прячется под ними гибкая, стройная, глубокая мысль, какая кричащая правда!».
Художественная речь Л. Толстого отражает его сложный, глубинный анализ изображаемой жизни. Писатель стремится показать не читателю результат своих наблюдений (что легко было бы представить в виде простых, кратких предложений), а сам поиск истины.
Вот как описывается течение мыслей и смена чувств Пьера Безухова:
«Хорошо бы было поехать к Курагину», - подумал он. Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина.
Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова-такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет, или случится с ним что-нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного... Он поехал к Курагину.
Анализируя этот отрывок, мы могли бы трансформировать его в одно короткое предложение: Несмотря на данное князю Андрею слово, Пьер поехал к Курагину. Но писателю важно показать путь героя к этому решению, борьбу в его душе, отсюда - предложения усложненного типа. Н.Г. Чернышевский подчеркнул это умение Толстого отразить «диалектику души» своих героев: в их духовном мире «одни чувства и мысли развиваются из других; ему интересно наблюдать, как чувство, непосредственно возникающее из данного положения или впечатления, подчиняясь влиянию воспоминаний и силе сочетании, представляемых воображением, переходит в другие чувства, снова возвращается к прежней исходной точке и опять и опять странствует, изменяясь по всей цепи воспоминаний; как мысль, рожденная первым ощущением, ведет к другим мыслям, увлекается дальше и дальше...».
В то же время показательно, что в поздний период творчества Л. Толстой выдвигает требование краткости. Уже с 90-х годов он настойчиво советует внимательно изучать прозу А.С. Пушкина, особенно «Повести Белкина». «От сокращения изложение всегда выигрывает», - говорит он Н.Н. Гусеву. Тот же собеседник записывает интересное высказывание Толстого: «Короткие мысли тем хороши, что они заставляют думать. Мне этим некоторые мои длинные не нравятся, слишком в них все изжевано».
Таким образом, в художественной речи стилистическое использование сложных синтаксических конструкций в значительной мере обусловлено особенностями индивидуально-авторской манеры письма, хотя «идеальный» стиль представляется немногословным и «легким»; он не должен быть перегружен тяжеловесными сложными конструкциями.