Грамматическое учение о слове - В.В. Виноградов 1986

Части речи
Имя существительное
Имя и глагол

Грамматические отношения между именем существительным и глаголом лучше всего определяются общей формулой А. А. Потебни: "В русском языке, как и в других сродных, по направлению к нашему времени увеличивается противоположность имени и глагола" (8). Эта формула сохраняет (впрочем, с очень существенными ограничениями) свою остроту и силу для современного русского языка. Правда, формула Потебни имеет в виду все категории имен. Но среди них наиболее продуктивны и многочисленны имена существительные и прилагательные. Имена числительные (а также местоимения), как покажет дальнейшее изложение, теперь находятся в состоянии грамматического распада. Понятно, что ярче всего антитеза глаголу выражена в именах существительных5 . Следует наметить общий абрис соотношений имени и глагола, прежде чем детально изображать характеристические свойства имени существительного.

Грамматический и семантический объем имени (особенно имени существительного) уже, теснее, чем у глагола. Характерно, например, что фонетические варианты форм одного слова (используемые для различения форм фонетические чередования) в современном русском языке очень ограничены в грамматической системе имен (исключая, конечно, личные местоимения). В формах имен существительных распространены лишь чередования твердых и мягких согласных (например, рыбы — рыбе); переходы ударений (ср. дифференциацию форм: 1) род. ед. глаза — им. мн. глаза; сукна — сукна; воды — воды и т. п.; 2) дат. и предл.: дыму — в дыму; пыли — в пыли и т. п.); связанные с ударением замещения (субституции) ударных и неударных гласных (года — года и т. п.); беглые о и е, употребление которых строго упорядочено. Чередования согласных вроде к — ч; г — з и т. п. наблюдаются у немногих имен существительных и притом только для различения основ единственного и множественного числа (сук — суки — сучья). Но категория числа имен существительных находится в особом положении сравнительно с категорией падежа. Она все более и более лексикализуется, т. е. используется как средство разграничения лексических значений и оттенков слова (ср.: крюк — крюки и крючья; корень — корни и коренья).

Формы множественного числа имени существительного иногда отрываются от форм единственного числа и превращаются в особое слово. Например: бык и быки — устои моста; час и часы — прибор для измерения и определения времени в пределах суток. Точно так же в формах имени прилагательного чередования согласных: д — ж; т — ч; ст — щ; к — ч; г — ж; х — ш; з — ж; с — ш свойственны лишь сравнительной степени на -е, а к — ч, х — ш, г — ж, з — ж — также и превосходной на -айший, например: молодой — моложе; густо — гуще; высокий — выше — высочайший; низкий — ниже — нижайший и т. п. Но формы степеней сравнения тоже склонны к лексическому обособлению от соответствующих имен прилагательных, тем более что наречия располагают такими же, омонимными образованиями сравнительной степени (ср.: он ростом выше меня и подняться еще выше по склону горы)6 .

Совершенно иная картина фонетических соотношений открывается в системе форм глагольного слова. Здесь фонетические вариации форм очень широки (ср.: еду — ехать, жать — жму, лечь — лягу и т. п.). Основа одного и того же глагола иногда настолько изменяется в разных его формах, что становится фонетически неузнаваемой. Все это нисколько не нарушает семантического единства глагольного слова. Например: лечь — лягу — лег; сесть — сяду — сел; взять — возьму; слать — шлю; жечь — жгу — жег; молоть — мелю; понять — пойму; учесть — учту — учел; мять — мну; жать — жну; прочесть — прочла; есть — ем — едим и т. п. Среди глаголов оказывается даже такое слово, в котором вовсе нет этимологического "корня": вынуть (нефонетически из более старого вынять, до сих пор широко употребляемого в диалектах; ср. форму несовершенного вида вынимать).

В современном русском языке парные видовые формы глагола относятся к системе форм одного слова, несмотря даже на то, что они иногда образуются от разных основ (например: брать — взять; укладывать — уложить; говорить — сказать; ловить — поймать; класть — положить; впрочем, в последних трех парах семантическое соответствие лишь частичное).

Таким образом, фонетическая структура форм различна у имени и глагола. Так, у глаголов в отличие от имен зубные чередования конечных согласных основы (д — ж; т — ч; ск — ст — щ; с — ш; з — ж) являются очень живыми даже в формах одного слова. Например: заплатить — заплачу, заплаченный; разбудить — разбужу, разбужен; спросить — спрошу, спрошен; нагрузить — нагружу, нагружен; хохотать — хохочу; глядеть — гляжу; вязать — вяжу; писать — пишу; хотеть — хочу и т. п.; в видовых формах: заметить — замечать; зарядить — заряжать; пригласить — приглашать; нагрузить — нагружать; угостить — угощать; поворотить — поворачивать; спросить — спрашивать; омолодить — омолаживать и т. п. Напротив, у имен неотглагольного происхождения чередования зубных звуков ограничены не только в формах словоизменения, но даже и в формах словообразования, т. е. в разных словах, произведенных от одной и той же основы. Они встречаются лишь: 1) в непродуктивных формах (приблизительно от 32 основ) степеней сравнения: худо — хуже; молодой — моложе; жидкий — жиже; короткий — короче; высокий — выше; близкий — ближе; чистый — чище; частый — чаще; поздно — позже и т. п.; 2) в немногих родственных существительных и прилагательных: высь — вышина; ср. устар. вышний; толстяк — толщина; жижа — жидкость; низина — нижний; ближний — близкий, близость; 3) в притяжательно-относительных прилагательных на -ий, -ья, -ье; медвежий, говяжий, стерляжий и т. п., в примыкающих к ним прилагательных на -ячий, соотносительных с названиями детенышей на -ята: телячий, поросячий и т. п.; 4) в рассеянных сериях слов: господин — госпожа; город — горожанин; стыд — бесстыжий; француз — француженка; весна — вешний и немногие другие.

Точно так же в отличие от именных основ в глагольных основах продуктивны чередования п — пл, б — бл, ф — фл, м — мл в системе форм одного слова. Например, в неологизмах: оформить — оформлю, оформлен; разграфить — разграфлю, разграфленный; жарг.: угробить — угроблю, угроблен; и т. д. Ср.: сыпать — сыплю; спать — сплю; дремать — дремлю; щипать — щиплю; ушибить — ушиблен; затопить (печь) — затапливать; ослабить — ослаблять; обрамить — обрамлять и т. п. (ср. отглагольные существительные: капля, грабли, гребля и т. д.; ср. единичные примеры этого чередования в чисто именных основах: дешевый — дешевле; чернозем — земля).

Показательны и другие резкие различия чередований согласных в формах именного и глагольного словообразования. Так, чередование ц — ч очень продуктивно в именном словообразовании (лицо — личико — личный — личной; отец — отеческий — отечество — отчизна; овца — овечий — овчар — овчарка — овчарня и т. п.), но глагольным основам оно не свойственно.

Конечно, в смешанных отглагольно-именных и отыменно-глагольных образованиях картина чередований сильно изменяется. Но и здесь чередования зубных или губных согласных продуктивны лишь в том случае, если процесс словообразования исходит из глагольных основ; напротив, чередования к — ч, г — ж, х — ш, а также ц — ч преобладают в отыменных образованиях. Вот примеры зубных и губных чередований в отглагольных именах существительных:

1) в существительных на -ение (от глаголов на -ить): брожение, извещение, правление, постановление и т. д.;

2) пряжа (ср. пряду); стужа (студить); ноша (носить); купля, ловля, гребля и т. д.

Вместе с тем в глагольных формах наблюдаются чередования гласных, совершенно чуждые именным основам. Таковы, например, чередования а — е (лечь — лягу, сесть — сяду, объять — объемлю; ср. лезть — лазить); о — а (оформить — офармливать, заколет — закалывать и т. п.). Только глагольным основам свойственны своеобразные беглые и — ы в образованиях несовершенного вида: собрать — собирать; содрать — сдирать; созвать — сзывать; прислать — присылать; проспать — просыпать; оторвать — отрывать; подорвать — подрывать; подождать — поджидать; замкнуть — замыкать; проткнуть — протыкать и т. п. (ср. также: прочесть — прочту — прочитать; умереть — умру — умирать и т. п.; нажать — нажму — нажимать; зажечь — зажгу — зажигать; начать — начну — начинать и т. п.). Но ср. в отглагольных именах, производных от тех же основ, отсутствие форм без гласного (в нулевой степени): задира, горлодер; зов — призыв; обжог; отрыв и т. п. (ср. также: замкнуть — замыкать — замок; послать — посылать — посол).

Приемы выражения и функции некоторых чередований гласных очень различны в формах имени и глагола. Например, наличие, появление и исчезновение так называемых "беглых" гласных е и о в именах подчинено лишь принципу равносложности слова и не создает грамматического противопоставления форм (например: рот — рта; рожь — ржи; но ср. также: рожью; камень — камня; хитер — хитра и т. п.; письмо — писем; ведра — ведер; спальня — спален; сосна — сосен и т. п.). В формах глагола появление беглых о и е (не перед j7 ) связано с дифференциацией: 1) основ инфинитива и настоящего времени (драть — деру; брать — беру; стлать — стелю; гнать — гоню, звать — зову); 2) основ настоящего-будущего времени и инфинитива прошедшего времени в глаголах на -ереть (умру — умереть, умер; тру — тереть, тер; запру — запереть, запер; простру — простереть, простер), а также в некоторых других типах: прочту — прочесть, прочел; жгу — жечь, жег (ср. такую же функцию а в мну — мять, мял; ср.: жать, распять, начать и т. п.); ср. также: толочь, толок при толку, толчешь.

Таким образом, в системе глагола чередование о и е или ы — и с фонетическим нулем (с исчезнувшим гласным) служит средством различения форм, т. е. оно морфологизовано, между тем как у имен чередование беглых о и е с нулем звука обусловлено лишь нормами благозвучия.

Между именами и глаголами наблюдаются и более общие различия в корневых элементах: чисто русские именные корни или непроизводные основы всегда оканчиваются на согласный (исключение — личное местоимение я, которое вообще не имеет для современного языкового сознания в им. п. ни окончания, ни корня; ср.: ты, мы, вы), между тем как глагольные корни нередко оканчиваются на гласный звук: зна-(ть), гни-(ть), ду-(ть) и т. д. Конечно, эти различия несколько осложнены заимствованиями (вроде боа, радио, адажио и т. п.) и сокращенными названиями (типа врио, ОНО, МГУ и т. п.).

Противопоставление имени существительного и глагола сказывается и в характере окончаний. В окончаниях имен существительных (кроме нулевого окончания) сменяются по большей части гласные (у, о, а, е, и, ы), далее губные согласные (м, ми, в — ф) и х; в глаголах гласные (у, е, и, а) в конечном открытом слоге сравнительно редки, чаще на конце форм — согласные ш, с, губной м и зубные т, т' (а также л).

Контраст имени и глагола поддерживается и морфологическими отличиями в приемах словообразования. В продуктивных классах имен существительных и прилагательных преобладает суффиксальное словообразование. Очень редко применяется комбинированный прием образования слов посредством суффиксации и префиксации (например: междуречье). Творчество новых суффиксов за счет основ — господствующая тенденция развития именного строя (11). Этот закон, открытый еще И. А. Бодуэном де Куртенэ и Н. В. Крушевским (12), сохраняет свою силу и для современного русского языка. Так, суффикс лица -ец, разрастаясь, дает жизнь потенциальному суффиксу -енец (ср.: беженец (13), заимствованное из чешского или болгарского языка; невозвращенец, перерожденец и т. п.), который к старому значению лица, подвергшемуся какому-нибудь действию (переселенец, выведенец и т. п.), присоединяет новое значение — лица, причастного к какой-нибудь деятельности, действию или даже к учреждению (например, примиренец, просвещенец, невозвращенец и другие подобные). Ср. ответвления от суффикса -ик: -щик, -овщик, -ировщик, -ник, -овник и другие подобные; от -ский: -овский, -ческий, -енческий, -инский, -ический и т. д.

Между тем в системе глагола продуктивные суффиксы единичны: -ыва-, -ива-, -ова-, -ирова-, -изирова-, -изова-, -нича-, -ствова-, -а-, -ка-, -и-, -е- (ср.: военизировать, советизировать и другие подобные).

В самых значениях суффиксов именных и глагольных наблюдается резкое различие. Глагольные суффиксы лишены многозначности, не создают разнородных семантических классов внутри категории глагола. Лишь суффиксы -и(ть) и -е(ть), с помощью которых производятся глаголы от имен прилагательных, выражают грамматическое противопоставление двух разрядов: делать каким (темнить) и делаться каким (темнеть). Ср. в "Идиоте" Ф. Достоевского: "И позвольте вас спросить, почему вы давеча остолбенели на месте: что во мне такого остолбеняющего?". Остальные глагольные суффиксы определяют лишь общее направление и способ словопроизводства (глаголы на -ничать, -ствовать, -евать — отыменные образования; -кать — отмеждометные и т. п.). Между тем значение именных суффиксов "классифицирующее": предметы при их посредстве распределяются по категориям лица, орудия, места, отвлеченности, собирательности, единичности и т. д. Именные суффиксы обозначают принадлежность предмета к тому или другому "классу представлений" (14).

В кругу имен приемы префиксального формообразования и словообразования мало распространены. Формы чистой префиксации здесь связаны главным образом со значениями степени, например: сверхчеловек, раскрасавица, обер-бандит, ультраправый, архиплут, прескверный, наилучший и т. п. Реже значение префиксов отрицательное или противительное, выражающее враждебность, отсутствие, отрицание, исключение, фиктивность, мнимость. Например: анти-, не-, экс-, квази-; в именах прилагательных без- (например: экс-граф, квазипатриот, антисемит, недруг, беззаконный и т. п.).

Только в случаях комбинированного, префиксально-суффиксального словообразования ярко выступают и другие значения префиксов (заречье, побережье, посмертный, зарубежный и т. п.).

Напротив, в глаголах префиксы живут разнообразной и напряженной жизнью (пить — запить, выпить, отпить, попить, допить и т. п.)8 . Те дополнительные значения, которые вносятся ими, изменяют лексическое содержание глагола и влияют на его грамматические функции. Господство префиксов придает системе русского глагола отпечаток агглютинативного строя. В глаголах непрерывно усложняются и видоизменяются приемы префиксального формообразования и словообразования. Между тем новых глагольных суффиксов не возникает (варианты -овать, -ировать, -изовать, -изировать явились единственным плодом западноевропейского влияния на русские глагольные суффиксы; укрепление и распространение -овать в заимствованных словах, отчасти связанное с влиянием польского языка, относится к концу XVII — началу XVIII в.).

Круг применения старых суффиксов глагола сокращается. Например, в незаимствованных словах суффиксы -евать, -овать (зимовать, горевать, вековать, торговать, толковать) и -овать (требовать, сетовать, пользовать, расходовать и т. п.) стали в общем непродуктивны. Более жизненен в книжной речи лишь производный вариант -ствовать. Напротив, продолжают возникать и распространяться новые сложные приставки глаголов. Таковы обез- (обезлошадеть, обеспамятеть и т. д.), недо- (недоучесть, недосмотреть и т. д.) и т. п.

В отличие от глагола у имен существительных приставки, если они не подчеркиваются соотносительными с ними суффиксами (как, например, в словах заречье, поречье, приморье, безлошадье), тяготеют к полному слиянию с основой (например: огород, прибыль, убыток и т. п.).

Обычно в отглагольном имени существительном, не имеющем суффиксов действия вроде -ывани(е), -ани(е), -ени(е) или даже -к (а), приставка ассимилируется предметным значением корня и теряет свою морфологическую индивидуальность. Например: замок (но ср.: замкнуть — замыкать; сомкнуть — смыкать — смычка; отомкнуть — отмыкать — отмычка и т. п.). У многих глаголов под влиянием родственных имен существительных приставки сливаются с корнем. Ср., например, с одной стороны, глаголы зарядить (ружье) и заложить (вещи в ломбард) и, с другой — их омонимы зарядить (зачастить), заложить (за ухо) и т. п., где роль глагольных приставок жива и выразительна. Ср.: взглянуть (взгляд), вкусить (вкус) и т. д.

Морфологическое противопоставление имени и глагола выражается и в методах словосложения. Принципы словосложения, отчасти развившиеся в самом русском языке, отчасти унаследованные от греческого и церковнославянского языков и поддержанные, особенно в научно-философских, технических и публицистических стилях, влиянием языка немецкого, утвердились преимущественно в продуктивных именных категориях (существительных и прилагательных). Если оставить в стороне калькированные по греческому образцу славянизмы (типа благодарить, благоговеть, благоволить и т. п.), то сложные глаголы в большей своей части являются отыменными образованиями (например: великодушничать, злорадствовать, славянофильствовать и т. д.). При широком развитии составных новообразований в современном книжном языке (хлебозаготовки, хлеботорговля, нефтелавка, вагонооборот, железобетон и т. п.) сложных глаголов таким путем не возникает. Процесс производства сложных слов с основой существительного или прилагательного-наречия в первой части останавливается на границе глагола в сфере причастий (например: товаропроводящий, хлеботоргующий, жаропонижающий и т. п., но ср. отсутствие глаголов товаропроводить, хлеботорговать и т. п.; ср. душераздирающий (крик), ср.: душеспасительный, сердцещипательный и т. п.).

Наконец, можно отметить еще один контраст между строем глаголов и имен существительных. В категории современных существительных любая бессуффиксная тема, получая функцию названия, становится формой именительного падежа (спец, зав, зам и т. п.). В области же глагола чистая основа может быть только или междометной формой глагола, выражающей звучание или стремительное движение (например: бац, трах и т. п.), или же формой императива (т. е. опять-таки формой, близкой к междометию). Формы прошедшего времени мужского рода, совпадающие с глагольной основой (греб, тек и т. п.), свойственны лишь непродуктивным группам глагола (течь, грести и т. п.), и количество образований этого типа сосчитано.

Еще глубже и разнообразнее различия между синтаксическими функциями имени существительного и глагола. Эти различия сказываются как в построении именных и глагольных словосочетаний, так и в структуре разных типов предложений.

Глубоким грамматическим различиям имени существительного и глагола соответствует и резкая лексико-семантическая разница между глагольными и предметными словами. Глагол семантически более емок. В смысловой структуре глагола нередко объединяются значения таких предметных основ, между которыми в современном языке разорвана даже этимологическая связь. Например, в значениях глагола вытравить сочетаются отголоски значений трех разных и в современном языке очень далеких существительных: 1) отрава (ср.: вытравить всех мышей здесь вытравить — значит извести отравой; из того же значения отравы выводятся два профессиональных значения слова вытравить; а) уничтожить путем химического разложения: вытравить пятна; б) сделать изображение на каком-нибудь металле при помощи едкого вещества: вытравить офорт; 2) потрава и, может быть, даже трава (ср. значение глагола вытравить — произвести потраву чего-нибудь: вытравить луг и 3) травля (ср. значение — выгнать травлей: вытравить зверя из лесу). Ср. также объединение значений слов звон и звонок в глаголе звонить (произвести звон и приводить в действие звонок).

Впрочем, для современного русского языка характерно увеличение смыслового объема также имени существительного и прилагательного. Так как литературный язык все шире захватывает и все сильнее притягивает к себе сферы разных профессионально-технических диалектов, все теснее смыкается с языком науки и техники, а также с разными профессиональными говорами и бытовыми жаргонами, то, естественно, значения многих имен обогащаются, усложняются. Смысловая емкость имен существительных возрастает (ср., например, рост значений у слов: база, квалификация, линия, лицо и т. п.).