Грамматическое учение о слове - В.В. Виноградов 1986

Введение в грамматическое учение о слове
Основные типы фразеологических единиц в русском языке

Акад. А. А. Шахматов в своем "Синтаксисе русского языка" настойчиво подчеркивал чрезвычайную важность вопроса о неразложимых сочетаниях слов не только для лексикологии (фразеологии), но и для грамматики. "Под разложением словосочетания, — писал А. А. Шахматов, — разумеем определение взаимных отношений входящих в его состав элементов, определение господствующего и зависимых от него элементов. Между тем, подобное разложение для некоторых словосочетании оказывается невозможным. Так, например, сочетание два мальчика с точки зрения современных синтаксических отношений оказывается неразложимым..." (66). В неразложимых словосочетаниях связь компонентов может быть объяснена с исторической точки зрения, но она непонятна, не мотивирована с точки зрения живой системы современных языковых отношений. Неразложимые словосочетания представляют собою пережиток предшествующих стадий языкового развития. А. А. Шахматову было ясно тесное взаимодействие лексических и грамматических форм и значений в процессе образования неразрывных и неразложимых словосочетаний. Так, А. А. Шахматов отмечал, что "сочетание определяемого слова с определением во многих случаях стремится составить одно речение: но большею частью оба члена сочетания, благодаря, конечно, их ассоциации с соответствующими словами вне данных сочетаний, сохраняют свою самостоятельность..." (67). Например, в словосочетании почтовая бумага оба слова сохраняют свою самостоятельность вследствие тесной связи с употреблением их в сочетаниях типа почтовый ящик, почтовое отделение, с одной стороны, и писчая бумага, белая бумага и т. п. — с другой. "Но часто такая раздельность нарушается, и наступает еще более тесное сближение обоих сочетавшихся слов" (ср. ни синь пороха вместо ни синя пороха). Указав на то, что от речений типа железная дорога, Красная Армия образуются целостные прилагательные железнодорожный, красноармейский, где железно-, красно- оказываются неизменяемой частью сложных слов, А. А. Шахматов ставит вопрос о том, "можно ли считать железная в железная дорога определением. Не надлежит ли признать железная дорога и тому подобные сочетания неразложимыми по своему значению, хотя и разложимыми грамматически словосочетаниями?" (68). Таким образом, А. А. Шахматов предполагает, что семантическая неразложимость словесной группы ведет к ослаблению и даже утрате ею грамматической расчлененности. В связи с семантическим переосмыслением неразложимой словесной группы находятся и ее грамматические преобразования. Например, выражение спустя рукава, ставши идиоматическим целым, превратилось из деепричастного оборота в наречие. "...Но переход деепричастия в наречие... имеет следствием невозможность определить рукава в данном сочетании как винительный падеж прямого дополнения" (69). Следовательно, "исконные объективные отношения могли стереться и видоизмениться, не отражаясь на самом употреблении падежа" (70). Вместо живого значения остается немотивированное употребление.

Изменение грамматической природы неразложимого словосочетания можно наблюдать и в выражении от нечего делать (71).

Вопрос о разных типах фразеологических единиц, сближающихся со словом, у А. А. Шахматова остается неразрешенным. Тесная связь этих проблем фразеологии с вопросами грамматики бросалась в глаза русским грамматистам и до акад. А. А. Шахматова.

Проф. Н. К. Кульман высказывался за необходимость разграничения "грамматического и фразеологического материала", так как в устойчивых, застывших фразеологических оборотах способы выражения синтаксической связи нередко бывают архаичными, оторванными от живых категорий современного языка. Так, например, можно было бы найти формы сослагательного наклонения в выражениях: Я сказал, чтобы ты пришел; Не бывать бы счастью, да несчастье помогло; Приди мы, этого не случилось бы и т. п. Но "правильнее в таких случаях становиться на точку зрения чистой фразеологии и не переносить в грамматику данного языка тех категорий, которые связаны в других языках с известными формами, а в данном языке только выражаются теми или другими фразеологическими оборотами" (72).

Необходимо пристальнее вглядеться в структуру фразеологических групп, более четко разграничить их основные типы и определить их семантические основы, их отношение к слову.

Несомненно, что легче и естественнее всего выделяется тип словосочетаний абсолютно неделимых, неразложимых, значение которых совершенно независимо от их лексического состава, от значений их компонентов и так же условно и произвольно, как значение немотивированного слова-знака.

Фразеологические единицы этого рода могут быть названы фразеологическими сращениями. Они не мотивированы и непроизвольны. В их значении нет никакой связи, даже потенциальной, со значением их компонентов. Если их составные элементы однозвучны с какими-нибудь самостоятельными, отдельными словами языка, то это их соотношение — чисто омонимическое.

Примером фразеологического сращения является разговорное выражение собаку съел (в чем-нибудь). Он собаку съел на это или на этом, в этом, т. е., занимаясь таким-то делом, он мастер на это, или он искусился, приобрел опытность, искусство. В южновеликорусских или украинских местностях, где собака мужского рода, прибавляют: сучкой закусил (с комическим оттенком). А. А. Потебня считал это выражение по происхождению народным, крестьянским, связанным с земледельческой работой. Только "тот, кто искусился в этом труде, знает, что такое земледельческая работа: устанешь, с голоду и собаку бы съел" (73). Этимология Потебни нисколько не уясняет современного значения этой идиомы и очень похожа на так называемую "народную этимологию". Неделимость выражения съел собаку (в чем-нибудь), его лексическая непроизводность ярко отражается в его значении и употреблении, в его синтаксических связях. Например, у Некрасова в поэме "Кому на Руси жить хорошо" читаем:

Заводские начальники

По всей Сибири славятся —

Собаку съели драть.

Здесь инфинитив драть выступает в роли объектного пояснения к целостной идиоме собаку съели в значении: мастера (что-нибудь делать). Такое резкое изменение грамматической структуры фразеологического сращения обычно связано с утратой смысловой делимости. Так, выражение как ни в чем не бывало в современном языке имеет значение наречия.

Между тем еще в русском литературном языке первой трети XIX в. в этом словосочетании выделялись составные элементы и было живо сознание необходимости глагольного согласования формы бывал с субъектом действия.

Например, у Лермонтова в повести "Бэла": "За моею тележкою четверка быков тащила другую, как ни в чем не бывала, несмотря на то, что она была доверху накладена"; у Д. Н. Бегичева в "Семействе Холмских": "Князь Фольгин, как будто ни в чем не бывал, также шутил".

Кажется само собою понятным, почему неделимы те фразеологические сращения, в состав которых входят лексические компоненты, не совпадающие с живыми словами русского языка (например: во всю Ивановскую; вверх тормашками; бить баклуши; точить лясы; точить балясы и т. п.). Но одной ссылки на отсутствие подходящего слова в лексической системе современного русского языка недостаточно для признания идиоматической неделимости выражения. Вопрос решается факторами семантического порядка.

Чисто внешний, формальный, хотя бы и лексикологический подход к фразеологическим сращениям не достигает цели. Изолированное, единичное слово, известное только в составе идиомы и потому лишенное номинативной функции, не всегда является признаком полной смысловой неразложимости выражения. Например: дело не терпит отлагательства; совесть зазрила; мозолить глаза: мертвецки пьян и т. п.

Точно так же грамматический архаизм может быть легко осмыслен при наличии соответствующей категории или соотносительных форм в современном языке; например: положа руку на сердце: сидеть сложа руки; средь бела дня; на босу ногу и т. п.

Грамматические архаизмы чаще всего лишь поддерживают идиоматичность выражения, но не создают его. Ср. (пуститься) во все тяжкие и т. п.

Основным признаком сращения является его семантическая неделимость, абсолютная невыводимость значений целого из компонентов. Фразеологическое сращение представляет собою семантическую единицу, однородную со словом, лишенным внутренней формы. Оно не есть ни произведение, ни сумма семантических элементов. Оно — химическое соединение каких-то растворившихся и с точки зрения современного языка аморфных лексических частей.

При этом семантической неразложимости целого иногда сопутствует сохранение внешних грамматических границ между частями фразеологического сращения. Это своеобразный след былой лексической расчлененности словосочетания.

Семантическое единство фразеологического сращения часто поддерживается синтаксической нерасчлененностью или немотивированностью словосочетания, отсутствием живой синтаксической связи между его морфологическими компонентами. Например: так себе; куда ни шло; была не была; то и дело; хоть куда; трусу праздновать; диву даться; выжить из ума; чем свет; как пить дать (ср. у Чехова в рассказе "Бабы": "Дело было ясное, как пить дать"); мало ли какой; из рук вон (плохо); так и быть; шутка сказать; себе на уме (у Чехова в "Скучной истории": "Умышленность, осторожность, себе на уме, но нет ни свободы, ни мужества писать как хочется, а стало быть, нет и творчества").

Таким образом, фразеологические сращения являются только эквивалентами слов, они образуют своеобразные синтаксически составные слова, выступающие в роли либо частей предложения, либо целых предложений. Поэтому они подводятся под грамматические категории как целостные семантические единицы. Но полного параллелизма между грамматическими и лексическими изменениями их состава нет. Однако сохранение грамматических отношений между членами фразеологического сращения — лишь уступка языковой традиции, лишь пережиток прошлого. В фразеологических сращениях кристаллизуется новый тип составных лексических и синтаксических единств.

Если в тесной фразеологической группе сохранились хотя бы слабые признаки семантической раздельности компонентов, если есть хотя бы глухой намек на мотивировку общего значения, то о сращении говорить уже трудно. Например, в таких разговорно-фамильярных выражениях, как держать камень за пазухой, выносить сор из избы, (у кого-нибудь) семь пятниц на неделе, стреляный воробей, мелко плавает, кровь с молоком, последняя спица в колеснице, плясать под чужую дудку, без ножа зарезать, язык чесать или языком чесать, из пальца высосать, первый блин комом — или в таких литературно-книжных и интеллигентски-разговорных фразах, как плыть по течению, плыть против течения, всплыть на поверхность и т. п., — значение целого связано с пониманием внутреннего образного стержня фразы, потенциального смысла слов, образующих эти фразеологические единства. Таким образом, многие крепко спаянные фразеологические группы легко расшифровываются как образные выражения. Они обладают свойством потенциальной образности. Образный смысл, приписываемый им в современном языке, иногда вовсе не соответствует их фактической этимологии. По большей части, это — выражения, состоящие из слов конкретного значения, имеющие заметную экспрессивную окраску. Например, положить, класть зубы на полку — в значении: голодать, ограничить до минимума самые необходимые потребности. Ср. у Тургенева в "Нови": "Я еду на кондиции, — подхватил Нежданов, — чтобы зубов не положить на полку". Ср. выражение уйти в свою скорлупу и у Чехова — обнажение его образа: "Людей, одиноких по натуре, которые, как рак-отшельник или улитка, стараются уйти в свою скорлупу, на этом свете не мало" ("Человек в футляре").

Понимание производности, мотивированности значения такого фразеологического единства связано с сознанием его лексического состава, с сознанием отношения значения целого к значениям составных частей.

Однако в этих сложных единствах возможны и такие элементы, которые являются упаковочным материалом. Они заменимы, тем более что фразеологические единства не всегда образуют застывшую массу неотделимых элементов. Иногда части фразеологического единства отделяются друг от друга вставкой иных слов.

Таким образом, от фразеологических сращений отличается другой тип устойчивых, тесных фразеологических групп, которые тоже семантически неделимы и тоже являются выражением единого, целостного значения, но в которых это целостное значение мотивировано, являясь произведением, возникающим из слияния значений лексических компонентов.

В таком фразеологическом единстве слова подчинены единству общего образа, единству реального значения. Подстановка синонима или замена слов, являющихся семантической основой фразы, невозможна без полного разрушения образного или экспрессивного смысла фразеологического единства. Значение целого здесь абсолютно неразложимо на отдельные лексические значения компонентов. Оно как бы разлито в них и вместе с тем оно как бы вырастает из их семантического слияния.

Фразеологические единства являются потенциальными эквивалентами слов, и в этом отношении они несколько сближаются с фразеологическими сращениями, отличаясь от них семантической сложностью своей структуры, потенциальной выводимостью своего общего значения из семантической связи компонентов. Фразеологические единства по внешней, звуковой форме могут совпадать с свободными сочетаниями слов. Ср. устно-фамильярные выражения: вымыть голову, намылить голову (кому-нибудь) в значении: сильно побранить, пожурить, сделать строгий выговор — и омонимические словосочетания в их прямом значении: вымыть голову, намылить голову. Ср.: биться из-за куска хлеба и биться (с кем-нибудь) из-за куска хлеба; бить ключом (жизнь бьет ключом) и бить ключом (ударять по чему-нибудь); взять за бока (кого-нибудь) в значении: заставить принять участие в деле — и то же словосочетание в прямом значении; брать в свои руки в значении: приступить к руководству, управлению чем-нибудь и брать в руки (что-нибудь) и другие подобные.

Фразеологическое единство часто создается не столько образным значением словесного ряда, сколько синтаксической специализацией фразы, употреблением ее в строго фиксированной грамматической форме.

Например, шутливо-фамильярное, носящее отпечаток школьного жаргона выражение ноль внимания обычно употребляется в функции сказуемого. Ср. у Чехова в рассказе "Красавица": "Медик пьян как сапожник. На сцену — ноль внимания. Знай себе дремлет да носом клюет".

Нередко внутренняя замкнутость фразеологического единства создается специализацией экспрессивного значения.

К числу фразеологических единств, обособлению и замкнутости которых содействуют экспрессивные оттенки значения, относятся, например, такие разговорно-фамильярные выражения: ему и горюшка мало!; плакали наши денежки!; держи карман или держи карман шире!; что ему делается?; чего изволите?; час от часу не легче!; хорошенького понемножку (ирон.); туда ему и дорога! Ср.: жирно будет! ("Нет, жирно будет вас этаким вином поить. Атанде-с!" — Островский, "Утро молодого человека"); чем черт не шутит?; и пошел и пошел!; наша взяла!; ума не приложу!; над нами не каплет!; и дешево и сердито! (первоначально — о водке). Ср. у Салтыкова-Щедрина в "Помпадурах": "Над дверьми нахально красуется вывеска: "И дешево и сердито".

Отдельно должны быть рассмотрены целостные словесные группы, являющиеся терминами, т. е. выступающие в функции названия. Прямое логически оправданное отношение термина к обозначаемому им предмету или понятию создает неразрывность фразовой структуры, делает соответствующую словесную группу эквивалентом слова. С познавательной точки зрения между составными терминами — научным или техническим — и таким же номенклатурным ярлыком, например названием какого-нибудь явления, предмета, — большая разница, но в бытовом языке эта разница часто стирается. Естественно, что многие из такого рода составных названий, переходя по закону функциональной семантики на другие предметы, процессы и явления, однородные с прежними по функции, становятся не только неразрывными, но и вовсе немотивированными единствами. Многие составные термины превращаются в фразеологические сращения (ср.: железная дорога; грудная жаба и т. п.).

В фразеологических единствах грамматические отношения между компонентами легко различимы. Они могут быть сведены к живым современным синтаксическим связям. Это естественно. Потенциальная лексическая делимость как основной признак фразеологического единства естественно предполагает и синтаксическую разложимость словосочетания. Таким образом, и здесь грамматические формы и отношения держатся устойчивее, чем лексико-семантические. Здесь сохраняется, так сказать, морфология застывших синтаксических конструкций, но их функциональное значение резко изменяется. В той мере, в какой фразеологические группы этого типа являются семантически неделимыми единицами, приходится считать их и синтаксически несвободными, хотя и разложимыми, слитными словосочетаниями.

Это положение получит особую ясность и выразительность, если применить его к тем группам фразеологических единств, которые представляют собою союзные или предложные речения.

Таковы, например, союзные речения, чаще всего образующиеся из непроизводного союза, предложной формы имени существительного со значениями времени, места или причины и указательного местоимения или из союза и указательного местоимения с подходящим по значению предлогом: до тех пор пока, с тех пор как, в то время как, с того времени как, ввиду того что, по мере того как, между тем как, после того как, потому что, до того что, несмотря на то что, вместо того чтобы и т. п. Сюда же примыкают союзы, включающие в себя наречия образа действия, сравнения или сравнительной степени: подобно тому как, прежде чем, так что, так чтобы, даром что и другие подобные. Наконец, можно отметить составные союзы из модальных частиц: едва только, лишь только, чуть лишь. Ср.: не то чтобы, добро бы, как будто бы и т. п.

Все эти служебные слова семантически неразрывны, функционально неделимы, хотя с этимологической точки зрения производны. Эта аналогия бросает свет на синтаксическую природу фразеологических единств (ср. фразеологическое сращение так как).

Рядом с фразеологическими единствами выступают и другие, более аналитические типы устойчивых сочетаний слов. Фразеологические единства как бы поглощают индивидуальность слова, хотя и не лишают его смысла: например, в выражениях разговорной речи глаз не казать, носу не казать потенциальный смысл глагола казать, не встречающегося в других контекстах, еще ощутим в структуре целого.

Но бывают устойчивые фразеологические группы, в которых значения слов-компонентов обособляются гораздо более четко и резко, однако остаются несвободными. Например: щекотливый вопрос, щекотливое положение, щекотливое обстоятельство и т. п. (при невозможности сказать щекотливая мысль, щекотливое намерение и т. п.); обдать презрением, злобой, взглядом; обдать взглядом ласкающего сочувствия и т. п. (при семантической недопустимости выражений: обдать восхищением, обдать завистью и т. п.).

В самом деле, большая часть слов и значений слов ограничена в своих связях внутренними, семантическими отношениями самой языковой системы. Эти лексические значения могут проявляться лишь в связи с строго определенным кругом понятий и их словесных обозначений. При этом для такого ограничения как будто нет оснований в логической или вещной природе самих обозначаемых предметов, действий и явлений. Эти ограничения создаются присущими данному языку законами связи словесных значений. Например, слово брать в значении: овладевать, подвергать своему влиянию; и в применении к чувствам, настроениям не сочетается свободно со всеми обозначениями эмоций, настроений. Говорится: страх берет, тоска берет, досада берет, злость берет, ужас берет, зависть берет, смех берет, раздумье берет, охота берет и некоторые другие. Но нельзя сказать: радость берет, удовольствие берет, наслаждение берет и т. п.

Таким образом, круг употребления глагола брать в связи с обозначениями чувств и настроений фразеологически замкнут.

Фразеологически связанное значение трудно определимо. В нем общее логическое ядро не выступает так рельефно, как в свободном значении. Фразеологически связанное значение, особенно при узости и тесноте соответствующих контекстов, дробится на индивидуальные оттенки, свойственные отдельным фразам. Поэтому чаще всего такое значение не столько определяется, сколько характеризуется, освещается путем подбора синонимов, которые могут его выразить и заменить в соответствующем сочетании.

Едва ли нужно еще раз добавлять, что многие слова вообще не имеют свободных значений. Они лишены прямой номинативной функции и существуют в языке лишь только в составе фразеологических групп — их лексическая отдельность поддерживается лишь наличием словообразовательных родичей и слов-синонимов. Можно сказать, что лексическое значение таких слов определяется местом их в лексической системе данного языка, их отношением к синонимическим рядам слов и словесных групп, их положением в родственном лексическом или грамматическом гнезде слов и форм. Таково, например, в современном языке слово потупить. Оно выделяется из устойчивых словесных групп: потупить взор, взгляд, глаза; потупить голову. Оно утверждается наличием слова потупиться, которое обозначает то же, что потупить глаза, голову. Оно, наконец, воспринимается на фоне синонимических фраз: опустить глаза, опустить голову.

Различия в онтологическом содержании свободных и связанных значений настолько велики и существенны, что их неразличение приводит к искажению всей смысловой структуры слова. Можно думать, что степень свободы и широты фразеологических связей слова до некоторой степени зависит и от его грамматической структуры. Наиболее многообразно и свободно комбинируются номинативные значения существительных, особенно конкретного, вещественного характера. Затем идут переходные глаголы, вслед за ними непереходные. Необходимо отметить, что в русском литературном языке со второй половины XVIII в. все более широко распространяются сочетания глаголов с отвлеченными именами существительными в качестве субъектов действия. Почти на одном уровне с глаголами находятся свободные связи имен прилагательных в основных номинативных значениях. В категории наречия только наречия качества и степени, отчасти времени и места, располагают более или менее широкими возможностями словосочетания; остальные разряды наречий очень связаны фразеологически. Фразеологические группы, образуемые реализацией несвободных, связанных значений слов, составляют самый многочисленный и семантически веский разряд устойчивых сочетаний слов в русском языке. Тип фраз, образуемых реализацией несвободных значений слов, целесообразнее всего назвать фразеологическими сочетаниями. Фразеологические сочетания не являются безусловными семантическими единствами. Они аналитичны. В них слова с несвободным значением допускают синонимическую подстановку и замену, идентификацию. Аналитичность, свойственная словосочетанию, может сохраняться и при ограничении контекста употребления несвободного слова лишь в одной-двух фразах.

Например, разговорное слово беспросыпный употребляется лишь в сочетании со словом пьянство; также возможно словосочетание беспросыпно пьянствовать. Синоним этого слова беспробудный, нося отпечаток книжного стиля, имеет более широкие фразовые связи: спать беспробудным сном; беспробудное пьянство. В этих примерах прозрачность морфологического состава слов беспросыпный и беспробудный, связь их с многочисленными морфологическими гнездами поддерживает их лексические значения, их некоторую самостоятельность.

Отличие синтетической группы или фразеологического единства от фразеологического сочетания состоит в следующем. В фразеологическом сочетании значения сочетающихся слов в известной степени равноправны и рядоположны. Даже несвободное значение одного из слов, входящих в состав фразеологического сочетания, может быть описано, определено или выражено синонимом. Во фразеологическом сочетании обычно лишь значение одного из слов воспринимается как значение несвободное, связанное. Для фразеологического сочетания характерно наличие синонимического, параллельного оборота, связанного с тем же опорным словом, характерно сознание отделимости и заменимости фразеологически несвободного слова. Например: затронуть чувство чести, затронуть чьи-нибудь интересы, затронуть гордость и т. п. (ср.: задеть чувство чести; задеть гордость и т. п.).

Среди тесных фразеологических групп, образуемых реализацией так называемых "несвободных" значений слов, выделяются два типа фраз: аналитический, расчлененный. допускающий подстановку синонимов под отдельные члены выражения, и более синтетический, близкий к фразеологическому единству.

Фразеологические группы или фразеологические сочетания почти лишены омонимов. Они входят лишь в синонимические ряды слов и выражений. Для того чтобы у фразеологической группы нашлось омонимическое словосочетание, необходимо наличие слов-омонимов для каждого члена группы. Однако сами фразеологические сочетания могут быть омонимами фразеологических единств, или идиом (сращений). Например: отвести глаза (от кого-нибудь) — фразеологическое сочетание; отвести глаза (кому-нибудь) — фразеологическое единство. Ср.: Я с усилием отвел глаза от этого прекрасного лица; "Александр долго не мог отвести глаз от нее" (Гончаров, "Обыкновенная история"). Но: "Г-н Спасович решительно хочет отвести нам глаза" (Достоевский, "Дневник писателя", 1876, февраль); "Обходительность и ласковость были не более как средство отвести покупателям глаза, заговорить зубы и всучить тем временем гнилое, линючее" (Гл. Успенский, "Книжка чеков").

В фразеологических сочетаниях синтаксические связи слов вполне соответствуют живым нормам современного словосочетания. Однако эти связи в них воспроизводятся по традиции. Самый факт устойчивости и семантической ограниченности фразеологических сочетаний говорит о том, что в живом употреблении они используются как готовые фразеологические единицы, воспроизводимые, а не вновь организуемые в процессе речи. Следовательно, грамматическое расчленение ведет к познанию лишь этимологической природы этих словосочетаний, а не их синтаксических форм и функций в современном языке.

Таким образом, с учением о слове органически связаны наблюдения над сращениями слов, над фразеологическими единствами и фразеологическими сочетаниями. Эти наблюдения приводят к выводу, что в русском языке широко распространяются синтаксически составные слова ("речения", фразеологические сращения) и разнообразные типы устойчивых фразеологических единиц, которые обособляются от свободных словосочетаний и примыкают к лексическим единицам (74).