Грамматическое учение о слове - В.В. Виноградов 1986

Части речи
Грамматические пережитки местоимений как особой части речи в современном русском языке
Местоимения как особый лексико-семантический тип слов

Семантическая характеристика местоимений в современной русской грамматической литературе односторонняя. Она уводит если не назад, то в сторону от плодотворных идей Потебни. А. А. Потебня, вслед за Штейнталем, учил, что когда-то все слова делились на два лексико-семантических типа: 1) на слова "качественные", отражавшие действительность в ее конкретных признаках, и 2) на слова "указательные", означавшие явления и восприятия указанием на их отношение к говорящему лицу8 . Указательные слова составляли особый грамматический класс местоимений. Но затем в процессе эволюции грамматического строя местоимения слились с такими частями речи, как глагол, существительное, прилагательное, наречие, и растворились в них. Потеряв свою грамматическую определенность, местоимения, по Потебне (и его первоисточнику — Штейнталю), сохранили своеобразие своей семантической природы как слова относительные, указательные и субъективные. Они не называют предметов, качеств, обстоятельств и других явлений действительности, а указывают или намекают на них. И все же местоимения, по словам Потебни, нельзя безоговорочно объявить формальными словами. Среди местоимений есть слова и вещественные, конкретные, и вещественно-формальные (например, указательные тот, этот), и чисто формальные (например, я, ты и т. д. при прошедшем времени глагола). Потебня подчеркивал возможность и позднейшего образования местоимений от имен с "качественными корнями"; ср. нем. man в man spricht, фр. оп в оп parle (17). Таким образом, Потебня думал, что местоимения не составляют особой части речи, но представляют собою своеобразный лексико-семантический тип слов, в котором — при ближайшем анализе — можно наметить отдельные, более мелкие лексические классы и группы. Акад. Овсянико-Куликовский — вопреки Потебне — вернулся к мысли Ф. Беккера о "формальности", "малознаменательности", "незнаменательности" всех вообще местоимений. Эта точка зрения нашла дальнейшее развитие в синтаксических системах акад. А. А. Шахматова и проф. А. М. Пешковского. А. М. Пешковский писал, что у местоимений совсем нет вещественного значения, а что у них и основное значение формальное и добавочное формальное. Получается, так сказать, "форма на форме" (18). При характеристике местоимения А. М. Пешковский смешивал понятия формальности и отвлеченности. Он доказывал отсутствие резких границ между местоимениями и неместоименными словами (ср., например, выдвинутые Пешковским параллели: иной, другой и оригинальный, особенный, исключительный; сам и отдельный, изолированный и т. п.; всякий, каждый и общий, подобный; весь, целый и совокупный, совместный, и т. п.) и отсюда заключал: "Местоимениями принято называть просто слова с предельно отвлеченным значением... субъективно-объективного типа... Поскольку эта "предельность" исчезает и отвлеченность убывает, слово из местоимения делается неместоимением (ср.: собственность, особняк, особо...; таковский, потакать); поскольку же отвлеченность возрастает, слово неместоименное приближается к местоименным и при достижении предела делается местоимением. И всегда между той и другой областью живут "кандидаты" на ту или другую должность..." (19)

Непримиримая двойственность этой характеристики очевидна. "Субъективность" местоимений не согласована с их формальностью. Формальность затем подменена общим понятием отвлеченности. Местоимения как особый лексический тип слов в современном русском языке лишены не только грамматического, но и лексико-семантического единства.

С семантической точки зрения местоименные слова отчасти должны быть включены в группу "указательных" слов с меняющимся применением и, следовательно, с меняющимся конкретным содержанием в зависимости от субъекта, обстановки, ситуации речи (Wechselw?rter, по определению О. Есперсена) (20). В этом отношении они сближаются с указательным употреблением таких слов, как: отец, мать (вернее: папа, мама), правый, левый (в пространственном значении), домой, дома, сегодня, вчера, завтра, данный; просторечные идиомы: наш брат, наша сестра, ваш брат, ваша сестра (ср. у Чехова: "Будь я министром, запретил бы я вашему брату ятем людей морочить" ("Мыслитель"), следующий (в следующем номере журнала), предшествующий, предыдущий, первый — последний (в книжно-указательном значении: прежде и после названный, указанный), определенный, сосед, соседний, здешний, тамошний и т. д.9 "Остроумно сравнивают иногда отношение местоимений к неместоименным словам с отношением геометрического тела к физическому. Быть может, можно сравнить его и с отношением переменной величины к постоянной" (22). Ср. у Лескова в романе "На ножах" разговор Лары с больным Подозеровым: "Назовите же меня, назовите, кто я? — Вы?.. — Больной вдруг вперил глаза в лицо Лары и после долгого соображения ответил: Вы — не она".

В разговорной речи обстановка и синтаксико-фразеологические связи, в книжной речи контекст определяют смысл местоименных слов, их отношение к конкретным предметам и явлениям. В употреблении их наиболее ярко проявляется основная сущность языка — его социальная обусловленность. Иллюстрацией может служить отрывок из романа Д. Фурманова "Чапаев", описывающий гибель Чапаева: "Чапаеву пробило руку. Он вздумал утереть лицо и оставил кровавые полосы на щеке и на лбу... Петька был все время подле... Они шаг за шагом отступали к обрыву... Не было почти никакой надежды — мало кто успевал спастись через бурный Урал. Но Чапаева решили спасти. — "Спускай его на воду!" — крикнул Петька. И все поняли, кого это его надо спускать. Четверо ближе стоявших, поддерживая бережно окровавленную руку, сводили Чапаева тихо вниз по песчаному обрыву".

Не менее интересно собирательно-указательное значение слова он, вызванное запретом, "табу" на слово враг, неприятель, в рассказе А. Яковлева "Мужик" (ср. то же употребление в военных рассказах и в "Войне и мире" Л. Толстого): "Враг, или, как говорят солдаты, "он", был где-то рядом. Еще не успевали дотлеть костры, зажженные им, еще четко виднелись в дорожной пыли следы кованых сапог, и чудилось порой, что в воздухе носится запах гари и пота, оставленный австрийцами. "Вот, вот он". К вечеру стало известно, что "он" остановился, может быть, готовый завтра дать бой". Ср. употребление местоимения он в значении: возлюбленный, герой романа. Ср. в романе Ю. Тынянова "Пушкин": "В присутствии Василия Львовича, щадя его, Анна Львовна никогда не называла золовку "злодейка", а говорила просто: "она". Ср. у Чехова в повести "Моя жизнь": "Пьесы привлекали его (маляра Редьку) и содержанием, и моралью, и своею сложною искусною постройкой, и он удивлялся ему, никогда не называя его по фамилии: "Как это он ловко все пригнал к месту!" Ср. у Лескова в романе "На ножах": "Сторож полез было по лесенке, чтоб открыть окно, но лесенка была плоха, и он, не долезши, упал. Глафире казалось, что это так и следует. В народе заговорили, что "он" не пущает, ее интересовало, кто это "он".

Но А. М. Пешковский справедливо подчеркивал, что в онтологическом плане местоимения, несмотря на широту субъективного применения, на меняющуюся предметную отнесенность, всегда обозначают "одно и то же, и притом нечто такое, чего никаким другим словом не выразишь" (23). Местоимения — слова указательные и, вместе с тем, субъективно-объективные.

Другой семантической особенностью местоимений считается широта их применения. Они характеризуются неопределенностью вещественного значения корня-основы. В них отсутствует номинативное отношение к постоянным предметам, качествам и обстоятельствам (например: какой-то, некоторый, кое-кто, никакой, откуда, куда и т. п.). Они обладают такой субъективной растяжимостью своего содержания, которая делает их лексическое значение условным, всеобщим, как бы "беспредметным"10 .

Конспектируя лекции Гегеля по истории философии, В. И. Ленин писал о местоимениях:

"(«Это"? Самое общее слово)

Кто это? Я. Все люди я. Das Sinnliche? Это есть общее etc. etc. «Этот"?? Всякий есть «Этот".

" (25)

Эта смысловая всеобщность местоимений приводит к тому, что иногда их функции бывают однородны с функциями формальных слов-частиц.

В качестве примера смысловой всеобщности и абстрактности местоимений можно указать на то, что местоимение какой в риторическом вопросе служит лишь презрительным выражением категорического отрицания (какой он ученый!), что местоимение один в ответе Чичикова (на вопрос Ноздрева, куда тот едет): "а к человеку к одному" — равносильно неопределенному члену. Ср. многосмысленную неопределенность фразы Мне нужно зайти в одно место.

Значение слова какой-нибудь в выражении Осталось пройти каких-нибудь два километра передается простым порядком слов в синонимическом обороте Осталось пройти километра два или предлогом с во фразе Осталось пройти с два километра.

Однако и в этом отношении нет глубокой пропасти между местоимениями и именами в современном языке. Так, существительные, лишаясь конкретно-предметной знаменательности, иногда становятся чисто формальными словами, частями составных аналитических форм. А. А. Шахматов сопоставлял употребление личных неударяемых местоимений при глаголе с "прономинализованными" (т. е. приобретшими местоименное значение) именами существительными: "Мы находим при 3-м лице единственного и множественного числа такие существительные, которые настолько ослаблены в своем значении, что, так сказать, только грамматически поддерживают значение сказуемого (слова, как человек, люди, областное крещеные, слово дело и др.)". Акад. А. А. Шахматов указывал также на "переход существительных в местоимения" в случаях, как друг друга; на "ослабленное значение слова человек в сказуемых, как: он человек хороший. Сюда же примыкают и сочетания слова человек с числительными, а иногда с прилагательными (не в составе сказуемого). Например: "Однажды человек десять наших офицеров обедали у Сильвио" (Пушкин, "Выстрел"); "В темноте человек двадцать людей окружили Пьера" (Л. Толстой, "Война и мир"); "Каждый человек из них желал одного — отдаться в плен, избавиться от всех ужасов и несчастий" (Л. Толстой, "Война и мир").

А. А. Шахматов отметил и случаи заместительного употребления слов человек, люди в значении неопределенного, или совокупного, или личного местоимения (он): "Не в себе человек. Уведите же вы его" (Л. Толстой, "Власть тьмы"); "Уж пускай бы говорил человек, да не ты" (Островский, "Бедность не порок"); Если не веришь, спроси у людей, люди научат; Люди говорят: его здесь и не было (26)11 . Ср. у Тургенева: "Вдруг говорят мне: человек вас спрашивает" ("Уездный лекарь").

Такая утрата лексического значения свойственна, конечно, не всем существительным, а лишь сравнительно немногочисленной их группе, куда относятся: человек, народ, вещь, прост. малый, женщина, вульг. баба; фамильярн.. парень; душа, животное и некоторые другие. Например: "Родители Валентины Михайловны были люди небогатые" (Тургенев); у Гоголя в "Мертвых душах": "А как вы нашли нашего губернатора? — сказала Манилова. — Не правда ли, что препочтеннейший и прелюбезнейший человек?" — "Очень обходительный и приятный человек", — продолжал Чичиков... — "А вице-губернатор, не правда ли, какой милый человек?" — сказал Манилов, опять несколько прищурив глаза". Ср. также: "А ведь обед — вещь приятная" (Чернышевский, "Что делать?"); "Бал — вещь хорошая, неволя-то горька" (Грибоедов, "Горе от ума").

Может показаться, что в этих случаях происходит и грамматическое преобразование имен в местоимения и что соответствующие слова теряют связь со своими прежними классами. Но это не так. Между древними местоимениями и новыми грамматическая разница все же сохраняется. Новые местоименные существительные сохраняют все грамматические признаки своей категории (т. е. класса существительных), все особенности своих систем, форм, своих парадигм. Вторичные лексические местоимения резко отличаются по своей морфологической природе от "пережиточной" группы старых местоимений. Например, не раз отмечался процесс "прономинализации" целого ряда существительных в современной газетно-публицистической речи. Таковы слова вопрос, дело, почти теряющие свое конкретное значение в таких выражениях: "На дело организации и развития электротехнического факультета положено много тяжелой работы" (из газет); "Поставить дело государственного хозяйства и науки" (тоже) и др. Ср. также в классической литературе: "Дело идет о жизни человека" (Гоголь, "Ревизор"). Ср. нем. es geht um das Leben; "Дело было в начале сентября" (Тургенев, "Льгов"); "А дело уж идет к рассвету" (Грибоедов, "Горе от ума") и т. п.

По-видимому, в современном языке сюда же примыкает слово момент12 . Но и дело и момент, сближаясь по своеобразию своих лексических значений с местоимениями, остаются именами существительными со всем комплексом свойственных им форм.

К числу слов, получающих в некоторых контекстах неопределенно-предметное значение, могут быть отнесены также существительные субъект, тип, существо, штука, факт, вещь и другие подобные. Слово вещь может служить прекрасной иллюстрацией процесса развития "местоименных" значений в категории имен существительных. Это слово совместило в себе исконные русские и церковнославянские значения со значениями немецкого Ding (ср. вещь в себе) и французского chose. На почве влияния французского языка и распространилось неопределенно-местоименное значение этого слова (quelque chose). Например: "Воспитание — важная вещь, очень важная вещь" (Тургенев, "Холостяк"); "Терпимость сама по себе вещь хорошая" (Пушкин, "Путешествие в Арзрум"); "Остроумие — великолепная вещь" (Достоевский).

В русской лексике непрерывно происходит развитие "местоименных" значений у имен. С другой стороны, старые местоимения обрастают именными значениями или производят лексемы и идиоматические выражения, лишенные оттенка местоименности (например, буржуазно-купеческое и мещанское сам в значении: хозяин, глава дома); итого, итог; всякий (в значении плохой, не заслуживающий уважения); вне себя (от радости); не в себе, прост. во всю: бежать во всю; таковский; тыкать — выкать и т. п.13

Лексическое взаимодействие облегчается тем, что местоимения у нас грамматически уже не обособлены от других частей речи, а распределились по разным грамматическим категориям. Таким образом, понятие местоименности в современном языке — понятие лексико-семантическое. Большая часть древних местоимений вросла в систему других грамматических классов. Лишь небольшая группа слов я, ты, он (-а, -о, они), мы, вы, себя, кто, что, кто-то, что-то, кто-нибудь, что-нибудь, некто, нечто, никто, ничто, кое-кто, кое-что сохраняет яркие признаки своего грамматического своеобразия, своей грамматической изолированности, не слившись с категорией имен существительных14 .