Все изложения для сдачи выпускного экзамена по русскому языку - 2019

Урок корректора Благова

Часто к нам в редакцию заходил Андрей Соболь. Он был милым, всегда чем-нибудь взволнованным, неусидчивым человеком. Однажды Соболь принес свой рассказ, раздерганный, спутанный, хотя, безусловно, талантливый, интересный по теме.

Все прочли этот рассказ и смутились: печатать его в таком небрежном виде было нельзя, а предложить Соболю исправить его никто не решался. В этом отношении писатель был неумолим.

Мы сидели и думали: что делать? Сидел с нами и наш корректор, старик Благов, бывший директор самой распространенной в России газеты «Русское слово», правая рука знаменитого издателя Сытина, человек неразговорчивый и напуганный своим прошлым.

— Дайте мне рукопись, — сказал он, — клянусь, я не изменю в ней ни слова.

— А что же вы сделаете?

— А вот увидите.

В словах Благова я почувствовал нечто загадочное. Надо было узнать эту тайну, и поэтому я согласился.

Благов вынул из кармана огарок необыкновенно толстой церковной свечи. Золотые полоски вились по ней спиралью. Он зажег этот огарок, сел на мой потрепанный чемодан и склонился над рукописью с плоским плотницким карандашом в руках. Кончил работу над рукописью он только утром.

Я прочел рассказ и онемел. Это была прозрачная литая проза. Все стало выпуклым, ясным. От прежней скомканности и словесного разброда не осталось и следа. При этом, действительно, не было выброшено или прибавлено ни одного слова.

— Это чудо! — сказал я. — Как вы это сделали?

— Да просто расставил правильно все знаки препинания. Особенно тщательно я расставил точки. И абзацы. Это великая вещь, милый мой. Еще Пушкин говорил: они существуют, чтобы выделить мысль, дать фразе легкость и гармонию. Знаки препинания — это нотные знаки. Они твердо держат текст и не дают ему рассыпаться.

Рассказ был напечатан. А на другой день в редакцию ворвался Соболь. Волосы его были растрепаны, глаза горели огнем.

— Кто трогал мой рассказ? — закричал он неслыханным голосом.

Тогда Благов сказал спокойным и даже унылым тоном:

— Если вы считаете, что правильно расставить знаки в вашем рассказе — это тронуть его, то извольте: это сделал я. По своей обязанности корректора.

— Спасибо! — сказал взволнованно Соболь. — Вы дали мне чудесный урок. Я чувствую себя преступником по отношению к своим прежним вещам.

Корректор ответил: «Русский язык открывается до конца лишь тому, кто кровно любит свой народ и чувствует сокровенную прелесть нашей земли».

Особенно ясными для меня стали эти мысли после встречи с одним лесником.

Мы остановились у одного оконца-колодца и напились воды.

— Родник! — сказал лесник. — Должно, Волга тоже начинается из такого оконца?

— Да, должно быть, — согласился я.

— Я большой любитель разбирать слова, — неожиданно сказал лесник и смущенно усмехнулся. — И вот скажи на милость! Бывает же так, что пристанет к тебе одно слово и не дает покоя. Вы, говорят, вроде книги пишете?

— Да, пишу.

— А я вот как ни прикидываю, а редко какому слову найду объяснение.

— А какое слово к вам привязалось сейчас? — спросил я.

— Да вот этот самый «родник». Надо думать,      получилось оно от того, что тут вода зарождается. Родник родит реку, а река льется-течет через всю нашу матушку-землю, через всю родину, кормит народ. Вы глядите, как это складно выходит: родник, родина, народ. (487 слов)

По К. Паустовскому