Лексикология русского языка - Кузнецова Э. В. 1989

Социолингвистическая систематизация лексики современного русского языка
СИСТЕМАТИЗАЦИЯ РУССКОЙ ЛЕКСИКИ С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ЕЕ УПОТРЕБИТЕЛЬНОСТИ В СОЦИАЛЬНОМ ПРОСТРАНСТВЕ

§ 1. Лексика общеупотребительная и специальная. § 2. Термины как особый тип словесных знаков. § 3. Взаимодействие общеупотребительной и специальной лексика в современном русском языке. § 4. Профессионализмы, диалектизмы, жаргонизмы.

§ 1. Словарный состав современного русского языка богат и разнообразен, и это разнообразие определяется целым рядом социолингвистических факторов. К ним можно отнести и то, что основным потребителем русского языка являются люди русской национальности, расселенные по огромной территории, и то, что русский язык является межнациональным языком народов Советского Союза, и то, что сфера использования литературного языка в эпоху НТР необычайно широка. Характеризуя существование и функционирование русской лексики в современном «социальном пространстве», необходимо прежде всего учитывать структуру самого общества, представляющего собой не просто совокупность отдельных людей, а сложную систему самых разнообразных социальных групп: классов, профессиональных коллективов, жителей отдельных городов, членов общественных организаций, представителей определенных поколений, соседей по улице, дому, родственников и т. д.

Общение с помощью языка осуществляется прежде всего в рамках конкретных социальных групп. Каждая из таких групп, используя единый лексический запас, тем не менее характеризуется известным своеобразием как в частоте употребления определенных разрядов слов, так и в их составе. В связи с этим словарный состав русского языка может быть систематизирован с учетом такого параметра, как общеупотребительность — ограниченная употребительность.

Факторами ограничения употребительности слов могут быть, во-первых, чисто социальные явления, например, принадлежность носителей языка к тем или иным социальным группам, о которых уже говорилось выше. Во-вторых, ограничения употребительности слов могут зависеть от условий, форм и целей общения, которые имеют свою специфику и определяют наличие в рамках единого языка его особых функционально-стилистических вариантов (стилей).

Что такое употребительность слова? Как она может быть оценена? В общем виде на эти вопросы можно ответить следующим образом. Употребительность слова измеряется количеством людей, активно использующих его в своей речи, и количеством самих фактов его употребления. Обе эти характеристики охватываются параметром частотности, который оказывается наиболее существенным показателем употребительности слова.

Однозначно определить количественный состав лексики современного русского словаря трудно, определить его точно вообще невозможно, в силу того, что лексическая система является постоянно развивающейся и принципиально открытой. Однотомный «Словарь русского языка» С. И. Ожегова (с 9-го издания) включает в себя 57 тыс. слов, «Словарь русского языка» (MAC, 2-е изд.) — более 90 тыс. слов, «Словарь современного русского литературного языка» в 17 томах (БАС) — 120480 слов. Эти различия в количественных характеристиках объемов словарей отчасти определяются лексикографическими установками, но главным образом тем, что понятие общего объема словаря очень абстрактно и реально существуют словарные ресурсы отдельных людей, точнее — отдельных групп людей.

Сколько нужно современному носителю русского языка слов, чтобы он мог свободно говорить и писать, т. е. производить речь, и понимать услышанное и прочитанное, т. е. воспринимать ее? По мнению П. Н. Денисова, «владея пассивно 30 000 слов и активно — примерно 10 000, индивид имеет в своем распоряжении всю лексическую систему языка» [2, 57]. При этом реально запас слов одного человека никогда не совпадает полностью с запасом другого. У всех (или у многих) полностью совпадающим оказываются «ядерные» части, представляющие основной словарный фонд максимально частотных слов. Он может быть выявлен при сопоставлении данных особых частотных словарей.

В настоящее время мы располагаем несколькими опытами частотных словарей, состав и характер которых определяются теми практическими целями, ради которых они создавались. Цели эти главным образом учебные, в связи с чем состав этих словарей ориентирован на определенные контингенты обучающихся. Например, частотный словарь Э. А. Штейнфельд содержит свыше 24 тыс. слов, извлеченных преимущественно из текстов литературы для детей и юношества, так как он предназначен для использования его в практике преподавания русского языка в национальной средней школе. Частотный словарь П. И. Харанова отражает лексику учебников для начальной школы (19 250 слов) и лексику разговорной речи школьников (8568 слов). Один из более специальных словарей — словарь В. В. Левитского — включает в свой состав 9934 слова, извлеченных из учебных пособий медицинских институтов. Наиболее полным как по охвату источников, так и по объему словника представляется словарь Л. Н. Засориной [5], который включает в себя 39 268 слов. Основное содержание любого частотного словаря составляют списки слов, снабженные показателями относительной средней частоты или встречаемости в текстах.

При сопоставлении наиболее частотных слов легко убедиться в том, что они одинаковы в разных словарях, «самое большое место в «верхней части» частотного списка, т. е. среди высокочастотных слов, занимают предлоги, союзы, частицы и местоимения» [2, 59]. Так, среди 53 слов первого столбика частотного словаря Л. Н. Засориной представлены: 12 предлогов, 4 союза, 20 местоимений, 7 частиц, числительное один, глаголы быть, мочь, сказать, знать, существительное год, прилагательное большой и особые слова-предложения — да и нет. Эти слова встречаются в любом тексте и покрывают примерно 35% его.

Если взять объем «верхней части» списка до 300 слов, то они покрывают 65%, 1000 слов — от 80 до 90% любого текста. Более половины слов характеризуется низкой частотностью вплоть до одноразовой. С учетом того, что самыми необходимыми словами являются слова с достаточно большой встречаемостью, комплексный учебный словарь «Лексическая основа русского языка» под ред. В. В. Морковкина (М., 1984) включает в себя 10 000 слов, которые могут обеспечить иностранцу, изучающему русский язык, почти полное понимание неспециального текста.

Можно предположить, что именно в этом объеме существует наиболее устойчивое ядро общеупотребительной лексики. Помимо этих слов в лексиконе любого человека присутствуют слова со средней и низкой частотностью, и эти части являются наиболее специфическими, не совпадающими у разных людей. Наибольшее

богатство и разнообразие обнаруживают лексические ресурсы писателей. Так, в текстах А. С. Пушкина встречается 21 290 различных слов, из них с частотой свыше 100 — всего 720, а употребленных всего по одному разу — 6440. В словнике словаря В. И. Ленина, над которым сейчас ведется работа в Институте русского языка АН СССР, имеется свыше 38 тыс. различных слов.

Словарный состав современного русского языка реально представлен совокупностью словарных запасов всех его носителей и, по мнению П. Н. Денисова, может быть определен в следующих количественных характеристиках: минимальное лексическое ядро — 30 тыс. слов, общеупотребительная лексика — 300 тыс., лексика литературного языка в широком смысле, включая всю терминологию, — до 1 млн. слов [2, 54 — 55]. Таким образом, состав терминологической лексики в три раза превышает объем общеупотребительной, что и вызывает необходимость особого рассмотрения специальной лексики как важнейшего компонента словарного состава современного русского языка.

§ 2. Терминология — это наиболее представительная часть специальной лексики, в которой ярче всего проявляется специфика словарного запаса людей, принадлежащих к одной профессиональной группе. В сфере каждой отдельной профессии, специальности, связанной определенной отраслью общественного производства или науки, всегда существует больший или меньший запас лексики, связанной с предметами и понятиями, существенно важными для данной отрасли.

Такая лексика отражается обычно в специальных терминологических словарях, при составлении которых лингвисты выходят за пределы литературного языка в узком смысле и входят в широкую сферу максимального лексического состава, где языкознание контактирует со всеми существующими отраслями науки, техники и культуры. Примерами таких словарей могут быть: Тимофеев Л. И., Тураев С. В. Словарь литературоведческих терминов (М., 1974); Энциклопедический словарь географических терминов/Под ред. С. В. Калесника (М., 1968); Реймерс Н. Ф., Яблоков А. В. Словарь терминов и понятий, связанных с охраной живой природы (М., 1982) и очень многие другие. «Словарь лингвистических терминов» О. С. Ахмановой [4] включает в себя 7 тыс. терминов, которые представляют (далеко не в полном виде) современную терминологию многочисленных разделов языкознания.

Роль терминологической лексики в современном русском языке возросла неимоверно. П. Н. Денисов приводит интересные в этом плане данные, касающиеся спортивной терминологии: в словаре В. И. Даля помещено только 200 спортивных терминов, в словаре Д. Н. Ушакова — 800, в МАСе — 1400, а всего их насчитывается в современной спортивной терминологии свыше 25 тыс.¹

¹ См. Денисов П. Н. Очерки по русской лексикологии и учебной лексикографии. М„ 1974. С. 96.

В этом смысле показательны также данные неологических словарей, в которых более половины слов (до 80%) составляют термины. Терминологическая лексика противопоставляется общеупотребительной, во-первых, своей содержательной связанностью с объектами определенной специальной области, во-вторых, тем, что в рамках специального общения она обладает очень высокой частотностью, а с точки зрения словарного состава в целом лишь в очень незначительной степени включается в сферу достаточно частотной лексики. В настоящее время терминология превратилась в особую научную дисциплину, в разработке которой наряду с лингвистами участвуют специалисты по информатике, науковедению, представители всех наук. Существуют специальные комитеты отраслевого, общесоюзного и международного статуса, призванные учитывать, направлять и регламентировать развитие терминологии в целом.

В работах В. П. Даниленко терминология квалифицируется как «принадлежность языка науки, как основная, наиболее значимая и информативная часть лексической системы языка науки» [/, 15]. Язык науки рассматривается автором как особая функциональная разновидность литературного языка, более узкая по своим функциям, но более широкая — по средствам. В языке науки выделяются три слоя лексики: 1) нетерминологическая лексика, представленная главным образом словами с отвлеченными и обобщенными значениями; 2) общенаучная лексика, которая постоянно расширяется благодаря интеграции наук; 3) собственно терминологическая лексика как «совокупность специальных наименований разных областей науки и техники, функционирующих в сфере профессионального общения» [/. 3].

Термины составляют наиболее регулируемую часть словарного состава языка, в определенном смысле — наиболее искусственную, сознательно создаваемую и предусматривающую регламентацию. В связи с этим они обладают рядом существенных признаков, по которым термины в самом общем виде противопоставляются всем остальным словам (не-терминам). Рассмотрим эти признаки.

1. Значения терминов специфичны в том плане, что они выражают научные понятия, требующие достаточно точной дефиниции в соответствии с уровнем развития той или иной отрасли знаний. Следовательно, сама природа термина исключает или по крайней мере сильно ограничивает ту семантическую неопределенность (нелимитируемость), о которой уже говорилось выше (см. гл. II) как об одном из существенных признаков слова. Если семантика обычного слова соотносится с практическими представлениями о том или ином объекте («ближайшее» значение, по терминологии А. Потебни), то семантика термина отражает содержание научного, более глубокого понятия («дальнейшие значения»). Ср. определение лексического значения слова полночь — 'середина ночи, время, соответствующее двенадцати часам ночи' (MAC, 3, 264) и дефиницию соответствующего географического термина — 'момент времени, в который истинное Солнце или среднее Солнце пересекает над горизонтом меридиан (т. е. находится в нижней кульминации)' (Энциклопедический словарь географических терминов, 293). Еще пример — историзм (как слово) толкуется следующим образом: 'интерес к прошлому, воспроизведение его в произведениях искусства'. Футуристы... высмеивали преувеличенный историзм символистов (Брюсов) (MAC, 1, 690); историзм (как термин) — 'слово, вышедшее из живого словоупотребления вследствие того, что обозначаемый им предмет уже неизвестен говорящим как реальная часть их повседневного опыта' (Словарь лингвистических терминов, 185).

В связи с указанными функционально-семантическими особенностями терминов они являются всегда прямыми и нейтральными, лишенными коннотативных компонентов наименованиями.

2. Термины всегда функционируют как члены определенных терминосистем. В рамках терминологии той или иной отрасли они закономерно связаны друг с другом, и содержание одного термина формируется и осмысливается на фоне других. В терминосистемах черты системности лексики проявляются наиболее отчетливо, в особенности в парадигматическом плане. Это проявляется, в частности, в наличии регулярных оппозиций, ср.: архаизмы — неологизмы (антонимы); архаизмы лексические — неологизмы лексические, архаизмы семантические — неологизмы семантические (эквиполентные оппозиции).

Семантические соотношения в терминологии выявляются и подчеркиваются системностью оформления. Так, в названиях языковых единиц используются одни и те же суффиксы (фонема, лексема, морфема), в названиях разделов языкознания (как и в других науках) используется модель сложных слов с элементом -логия (морфология, фонология, лексикология, фразеология, морфонология, акцентология и т. д.). Названия атомных ускорителей создаются по модели с компонентом -трон (беватрон, бетатрон, космотрон, синхротрон, синхрофазотрон, синхроциклотрон, фазотрон, циклотрон); названия вновь открываемых компонентов живой клетки получают оформление с помощью элемента -сома (хромосома, рибосома, информасома, центросома). Модели, по которым образуются термины одного ряда, могут быть специализированы в рамках отдельных наук. Так, в геологии с помощью суффикса -ит от имен собственных образуются названия минералов (алтаит, байкалит, волуевит, воробьевит, ломоносовит и т. д.), а в медицинской терминологии омонимичный суффикс используется для образования названий болезней воспалительного характера от названий органов человеческого тела (колит, нефрит, гастрит, менингит, холецистит, бронхит, плеврит и т. п.). Именно в использовании определенных моделей ярко проявляется регулярность терминов, возможность их искусственного и осознанного образования.

3. Идеальным требованием, которое может быть предъявлено к термину, является требование однозначности и отсутствия синонимов. Многие узкоспециальные термины отвечают этому требованию и тем принципиально отличаются от обычных слов, потенциально настроенных на многозначность. В терминологии, правда, допускается омонимия, но особого типа. В разных терминосистемах могут использоваться одни и те же лексемы для обозначения различных понятий. Например, слово редукция в качестве химического термина обозначает 'освобождение от окисления', в биологии оно обозначает ‘упрощение организма, связанное с утратой функции', в технике — 'понижение силы давления или напряжения', в лингвистике — 'ослабление звучности гласных', в медицине — 'вставление куска кости, взамен поврежденной', в истории — изъятие у феодалов коренных земель в Швеции во второй половине XVIII в. С лексикологической точки зрения все эти значения можно рассматривать как многозначность, но поскольку каждый из этих терминов входит в свою терминосистему и, функционируя в ней, никак не соотносится с другим, внешне совпадающим с ним, это явление правильнее определить, как межсистемную терминологическую омонимию.

Столь же идеальным требованием является отсутствие у терминов синонимических дублетов. Отсутствие синонимии, также, как и отсутствие многозначности, призвано обеспечить терминологическим системам особую четкость и определенность. Казалось бы, в этой сфере, где наименования создаются искусственно и часто становятся предметом обсуждения и выбора, вышеуказанные требования однозначности и отсутствия синонимии легко достижимы. Реально же в любой терминологии мы встречаемся с нарушениями этих идеальных требований. Приведем в качестве примеров уже известные нам факты. Термин лексема используется в лексикологии в двух значениях — 'обобщенный инвариант' и 'внешняя оболочка слова'; для обозначения минимальных компонентов значения слова наряду с общепринятым термином сема используются такие, как семантический признак, семантический множитель, элементарная значимость, квант смысла и др. В языкознании регулярна многозначность такого рода, когда один и тот же термин используется для обозначения объекта изучения и соответствующего раздела науки, ср.: лексикография —1. 'Совокупность словарей'; 2. 'Наука о составлении словарей'; синтаксис — 1. ‘Типы предложений и законы их образования'; 2. 'Наука о предложении'.

Одним из источников многозначности (переходящей в омонимию) в терминологии может быть развитие терминологических значений у обычных слов, например, нос в значении 'передняя часть судна', лицо в значении 'грамматическая категория глагола'.

Еще чаще нарушается правило отсутствия синонимов, ср.: приставка — префикс, правописание — орфография, перфорационная карта — перфокарта, коэффициент полезного действия — КПД и под. Здесь действуют обычные факторы синонимии: сосуществование русского термина с иноязычным, замена длинного термина более коротким. И преодолевается такая синонимия теми же способами, которые существуют вообще в словарном составе языка, за исключением стилистического размежевания.

4. Особого рассмотрения заслуживает вопрос о мотивированности термина. Как известно, мотивировочный признак (даже если он имеется) не играет существенной роли в процессе функционирования общеупотребительных слов. А как обстоит дело с терминами? Нужно ли, полезно ли качество мотивированности терминам, принципиально ориентированным прежде всего на связь с внелингвистическими объектами? Однозначный ответ здесь трудно дать. С одной стороны, значение термина должно определяться научной дефиницией и не зависеть от семантики тех средств, которые используются для его образования. Этому в полной мере отвечают иноязычные термины, условные термины типа бином Ньютона, допущение Бора, черный ящик (в кибернетике) или шум (в теории информации), а также аббревиатурные термины типа АСУ, АИК, Уран-235. С другой стороны, в любой терминосистеме мы встречаемся с производными словами, которые связаны отношениями мотивации как внутри этой системы, так и вне ее, например, слог — слоговой принцип, знак — знаковый, вариант — инвариант, фраза — фразеология и т. п. Большая часть русской терминологии является мотивированной, что в принципе, по-видимому, ей не противопоказано. Нежелательным является только стремление преувеличить значение мотивировочного признака при определении содержания термина. Например, внутренняя форма термина атом — 'неделимый', этот признак абсолютно несовместим с современным пониманием структуры атома. Другой пример: неправомерно было бы в рамках современной теории падежа, определяя термин падеж, связывать его со значением глагола падать, хотя этимологически такая связь имеется.

Несмотря на указанную специфику, термины, будучи все-таки элементами лексической системы русского языка, в основном подчиняются ее законам. Так, способы образования неологизмов- терминов те же, что и обычных слов, например, память ЭВМ (семантический способ), блок управления (составное наименование), пескование (суффиксальный способ), гидроэнергетика (словосложение). Вместе с тем в рамках этих общих способов проявляются особенности, характерные именно для терминологии.

В терминологии чаще, чем в обычных словах, можно указать лицо, создавшее (или предложившее) тот или иной термин. Например, термин биосфера введен В. И. Вернадским, 104-й элемент Периодической системы был назван курчатовием Г. А. Флеровым, термин космический корабль был предложен С. П. Королевым. Именно в терминологии процент иноязычных слов (в особенности интернациональных) намного превышает соответствующие показатели в сфере общеупотребительной лексики. Именно в ней с максимальной активностью используются стандартные интернациональные элементы словосложения, генетически связанные с греко-латинской традицией (авиа-, видео-, гидро-, метео-н т. д.; -граф, -дром, -метр, -тека и т.д.). Только в терминологии мы встречаемся с такими обозначениями, в состав которых входит символика других наук, например, α-частицы, у-излучение, БН-350 (быстрые нейтроны).

Состав терминологической лексики отличается от общеупотребительного фонда также и тем, что в нем подавляющее большинство слов — имена существительные, которые более всего приспособлены для выражения понятий. С помощью существительных в терминологии обозначаются не только понятия о предметах, но и понятия о качествах и действиях, ср.: кислотность, однозначность, морозостойкость; слежение, оруднение, дождевание.

§ 3. Четко противопоставить терминологию общеупотребительной нетерминологической лексике невозможно. Между ними лежит широкая полоса, в которой термины существуют как бы в постоянном колебании между идеальными требованиями (однозначность, нейтральность, отсутствие синонимов) и реальными законами живой и динамичной лексической системы.

Именно в этой «переходной» полосе осуществляется активное взаимодействие между терминами и не-терминами, ибо реальные люди в своей конкретной речевой деятельности употребляют их в одном ряду. В результате таких взаимодействий осуществляются системные переходы лексики из одних сфер в другие: терминов в сферу общей лексики (детерминологизация) и наоборот — пополнения терминов за счет ресурсов общей лексики (терминологизация).

Наиболее общей и сильной тенденцией является расширение границ употребления терминологической лексики, выход терминов за рамки узких специальных сфер с последующим возможным переосмыслением и включением в общеупотребительную лексику. Общими предпосылками таких процессов являются: всеобщая образованность, расширение сфер массовой коммуникации, повышение роли науки во всех сферах общественной жизни, характерное для эпохи НТР, — все это создает особенно благоприятные условия для активных процессов взаимодействия терминологической лексики с общенародной (общеупотребительной) частью словарного состава современного русского языка. Особенно наглядно эти процессы просматриваются в периодической печати, в особенности на газетной полосе. По данным языка газет можно выявить основные этапы этого процесса.

Первым этапом является общее расширение употребления терминов как в обычных корреспонденциях, так и в специальных материалах популяризаторской направленности. Ср. хотя бы заголовки газетных материалов: Конвертор расправляет плечи; Гидропоника на новом этапе; Агроном на весеннем поле. Дома с конвейера; Украденный суверенитет; Дизайн — не косметика и т. п.

В заметке «Из кладовых Нептуна» (Правда. 1986. 27 апреля), посвященной музею водорослей, наряду с достаточно известными терминами типа йод, витамины, микроэлементы использованы узкоспециальные термины: ламинарий, фифельция, фукус, агар, маннит, альгинит натрия. В корреспонденции «Мертвеет живая вода» (Уральский рабочий. 1986. 25 апреля), сообщающей о засорении Нижнетагильского пруда, кроме достаточно широко известных терминов типа прокат, сброс, водозабор, очистные сооружения используются и более специальные: взвеси, пруд-осветлитель, шлам, закольцованный оборот, донные отложения. Смысл таких узкоспециальных терминов читатели осознают приблизительно, опираясь на «подсказку» контекста или внутренней формы. Нередко, впрочем, авторы сами дают пояснение термина, например, Лизис бактерий — ученые называют этим словом растворение микроорганизмов — давно уже известен в науке (Наука и жизнь).

Второй этап освоения термина связан уже с его переосмыслением. Термин употребляется в необычном контексте в необычном, переносном значении, например, турнирная орбита; посевная берет старт; полигон предприимчивости; финансовые вампиры; вирус канцелярщины; алгоритм успеха; безответственность — планктон аферистов; обыватель — это азот в государственной атмосфере, исполняющий свои нейтральные функции; это — нейтрино в государственном атоме. Во всех приведенных примерах термины выступают как экспрессивные речевые средства.

Третий этап — это полная детерминологизация слова, когда термин утрачивает и свое специальное значение, и свою экспрессивность, становится одним из производных значений, имеющих по преимуществу нейтральный характер. Например, у слова контакт помимо специальных терминологических значений (техн.; геолог.) имеется нейтральное, общеупотребительное значение 'взаимное общение; взаимопонимание, согласованнось в работе'; у слова реакция помимо биологических, химических и физических терминологических значений имеются общеупотребительные значения 'состояние, возникающее в ответ на какое-либо воздействие' и 'резкая перемена в самочувствии, имеющая характер перехода от напряжения к слабости'.

Свою лепту в этот процесс вносят писатели. Так, в текстах прозаических произведений современные писатели, изображающие профессиональную жизнь героев, широко включают в них специальную терминологию. В тексте романа «Иду на грозу» Д. Гранина мы встречаемся с терминами, употребленными в их прямых значениях, например, Завод переживал неприятности с приводами новой серии специальных контакторов; При испытании чугунные каретки разбивались. Каретка скользила по дуговым направляющим, и поломка происходила тогда, когда скорость достигала рабочей. Здесь же встречаемся мы и с образным, переносным употреблением терминов, ср.: Крылов повернулся и пошел, возвращаясь в неэвклидово пространство.

Аналогичные явления встречаются и в языке поэзии, ср. у А Вознесенского:

Был парень, одетый в скафандр,

И ракета на старте

Представите' А как он смеялся

В своем невесомом полете

Или:

Вот зачем, мой Париж прощальный,

Не пожар твоих маляров —

Славлю стартовую площадку

Узкой улочки Мари Роз

Во втором тексте термин стартовая площадка употреблен в переносном значении.

Обратное движение из сферы общей лексики к терминологии осуществляется в двух типах явлений, которых мы уже касались выше. Во-первых, это развитие вторичных терминологических значений у обычных слов, например, значение 'помехи в канале связи' в слове шум как термине информатики; значение 'снижение прочности металла под влиянием переменных нагрузок' в слове усталость как техническом термине. Во-вторых, вхождение обычных слов в составные термины типа субаквальная ванна, бесшажный ход, мягкая посадка, красная книга, быстрый сон и т п.

§ 4. Особого рассмотрения заслуживают такие группы лексики ограниченного употребления, как профессионализмы, жаргонизмы и диалектизмы. Все эти типы слов объединяет то, что они существуют и используются только в сфере устного общения. Во всем остальном они в чем-то сближаются друг с другом, в чем-то отличаются друг от друга.

Рассмотрим вначале так называемые профессионализмы, поскольку они близки к терминологии в том плане, что используются в общении людей одной специальности или профессии. Но если сфера собственно терминологии — письменная речь, то профессионализмы принадлежат сфере устной речи, являются в этом плане стилистически-маркированными. И что особенно важно — они представляют собой вторичные наименования тех или иных явлений, специфических для определенной отрасли, выступают обычно в качестве синонимов специальной терминологии. Так, физики в устном общении называют синхрофазотрон кастрюлей, архитекторы чертеж особого типа (с высоты птичьего полета) —птичкой, электротехники короткое замыкание — коротышем, механизаторы особо мощный трактор — батраком. В устной речи спортсменов встречаются такие профессионализмы, как вольники (борцы вольного стиля), произволка (произвольная программа), перебежка (повторный бег), отбор (отбирание) мяча и т. п. Широко представлены в устной профессиональной речи специфические глагольные слова. Например,

выражение протропить зверя (проследить путь движения) отмечено в речи работников лесного заповедника; отслеживать комету (следить за движением кометы) — в речи астронома; фраза Залежь еще не опоискована зафиксирована в речи геолога и т. п.

Существование профессионализмов обусловлено, по крайней мере, двумя факторами, действующими в устной профессиональной речи. Во-первых, естественным стремлением к сокращению некоторых часто встречающихся выражений, например, провести поиски — опоисковать, продать билеты — обилетить, запускание рыбы в водоем — зарыбление, борцы вольного стиля — вольники, музыканты, играющие на струнных инструментах — струнники и т. п. Во-вторых, тенденцией к замене слишком часто употребляющихся специальных слов более выразительными, образными синонимами. Результат действия именно этой тенденции — появление в речи физиков термина кастрюля, в речи спортсменов — баранка (нулевой результат), в речи металлургов — козел, в речи водителей — холостяк (порожний рейс) и т. и. В устной профессиональной речи имеют место некоторые фонетико-грамматические особенности, например, компас, рапорт, вектора, Одной из характерных особенностей профессиональной речи является употребление слов с широким значением (чаще — многозначных глаголов) 'в особых «профессиональных» смыслах, в качестве синонимов-дублетов к каким-либо специфическим профессиональным словам. Д. С. Лихачев отмечает: «Рыба, скажем, у рыбаков не плывет, а идет; казаки на конях не ездят, а ходят, у моряков идут корабли, суда; у железнодорожников вагоны идут, а не едут; у лесорубов идет падающее дерево¹ Ср. также значение глагола брать в речи охотников, рыболовов, милиционеров и преступников. Конкретное употребление семантически широкого глагола работать в узком профессиональном значении зафиксировано в объявлении: Продается собака, рабочая (только на пушнину, зверя не работает).

¹ Лихачев Д. С. Арготические слова профессиональной речи//Развитие грамматики и лексики современного русского языка М., 1964 С 358

Устные профессионализмы сближаются через сферу так называемого «интержаргона» [3] с жаргонной (арготической) лексикой. Жаргонизмы — это слова, специфические для устной речи социальных групп людей, объединенных не столько профессионально, сколько образом жизни, социальным статусом, принадлежностью к одному поколению. До революции такими «засекреченными» языками пользовались представители определенных профессий (ремесленники, мелкие торговцы—офени), жизнь и труд которых были связаны с постоянными перемещениями Тайный язык (жаргон) был для них практически необходимым средством сохранения профессиональных тайн. Практически необходимым оказывался тайный язык (блатная музыка) и для деклассированных элементов, противопоставленных всем другим носителям языка.

В советское время исчезли социальные основы для существования таких жаргонов. Наиболее широко распространена «жаргонно окрашенная» лексика в так называемом молодежном жаргоне, или сленге. В устном общении молодежи, главным образом студенческой, используются специфические слова и обороты, выполняющие роль своеобразных корпоративных «знаков» принадлежности к коллективу. Главный фактор, определяющий существование этих специфических средств, — это потребность в «своих», более выразительных эмоционально-экспрессивных вторичных наименованиях, как бы подчеркивающих возрастное и психологическое единство молодежи, критически или, по крайней мере, с юмором относящейся ко «взрослой» части общества. Это своего рода языковая игра. Семантический объем жаргонной лексики ограничен и специализирован: это вторичные наименования явлений, специфических для производственной жизни студентов (фак, стёпа, госы, спихнуть, завалить, хвост, автомат, удочка, зарубежка, школа); слова, выражающие положительную или отрицательную оценку чего-либо (клёво, потрясно, железно, молоток, гигант, с одной стороны, и муть, лажа, чешуя, сапог, козел, охламон — с другой); максимально сниженная лексика, отмеченная печатью нелитературности (предки, кодло, шарага, хилять и т. п.).

В жаргонных словах представлены обычные способы словообразования: лексические новообразования, часть с необычной внутренней формой (офонареть, балдеть, намылиться); семантические новообразования большей частью метафорического характера (возникать, нарисоваться, молоток); сокращения (общага, заруба, госы); иноязычная лексика, главным образом англицизмы (кейс, бэг, диск, шузы, хиповый). В целом состав жаргонной лексики очень подвижен, постоянно обновляется, ибо при высокой частоте употребления слова эти быстро утрачивают качества выразительности, ради которых они создаются.

Вообще использование элементов молодежного жаргона допустимо только в устной неофициальной речи и то только с соблюдением меры. Языковая игра не должна превратиться в манеру речи, приводить к снижению общего уровня культуры речи. По мнению Л. И. Скворцова, «жаргон, иссушая и загрязняя живую речь, на свой лад стандартизирует ее, заглушая живую мысль и подлинное языковое творчество» [3, 59].

К периферии литературного варианта русского национального языка относятся диалектизмы, специфические для местных народных говоров слова и выражения. Их сближает с профессионализмами и жаргонизмами устная форма бытования. Во всем остальном они существенно отличаются от последних.

Местные народные говоры — это особые варианты русского национального языка, ограниченные территориально, обслуживающие устное общение жителей определенных регионов. Основную часть их словарного состава представляет общенародная лексика, наряду с которой существует специфическая лексика, в которой и проявляется отличие говоров как от литературного языка, так и от других местных говоров. В этой специфической части можно выделить лексику трех типов.

Во-первых, слова, обозначающие специфические для той или иной местности реалии и не имеющие синонимов в литературном языке, например, куржак (зимний иней), яга (тулуп из шкуры волков или собак), шубенки (меховые рукавицы), вешало (шест для развешивания чего-либо) и т. п.

Во-вторых, это нейтральные слова, для которых в сфере литературного языка имеются синонимы, более или менее известные и в говорах, например, баской (красивый), пимы (валенки), пословный (послушный), ладом (как следует) и т. п.

В-третьих, слова с коннотативными значениями, имеющие нейтральные синонимы в самих говорах, например, базгать (бить), набученить (наполнить), загниголовый (невнимательный), большекромый (жадный) и т. п.

Диалектизмы могут использоваться людьми, обычно с детства приобщившимися к тому или иному говору, в условиях устного, литературного, но неофициального общения, в частности, как экспрессивные речевые средства. Так, по данным Т. И. Ерофеевой¹, в речи образованных жителей г. Перми (уральцев по происхождению) спорадически встречается более сотни лексических единиц — диалектизмов, например, вехотка (мочалка), синявка (сыроежка), шаньга (ватрушка), вышка (чердак), водиться (нянчить) и др.

¹ Ерофеева Т. И. Локальная окрашенность литературной разговорной речи. Пермь, 1979.

Все указанные группы специфической лексики (профессионализмы, жаргонизмы, диалектизмы) взаимодействуют как друг с другом, так и с литературным языком. Как следствие этого — возможны переходы слов из состава жаргонизмов и профессионализмов в устную литературную речь, ср.: прокол, накладка, портачить, хохма. Из говоров перешли в литературный язык такие слова, как жатка, полевой стан, пимокат.

Широко используется лексика рассмотренных выше типов в языке художественной литературы, но здесь проявляется действие других социальных факторов, имеющих функционально-стилистическую природу, к рассмотрению которых мы обратимся в следующей главе.

Рекомендуемая литература

1. Даниленко В. П. Русская терминология: Опыт лингвистического описания. М., 1977.

2. Денисов П. Н. Лексика русского языка и принципы ее описания. М., 1980.

3. Скворцов Л. И. Литературный язык, просторечие и жаргоны в их взаимодействии//Литературная норма и просторечие. М., 1981. С. 29 — 57.

4 Ахманова О. С. Словарь лингвистических терминов. М., 1966.

5. Частотный словарь русского языка/Под ред. Л. Н. Засориной. М., 1977. ¹