Киев - родина русского языка - Абакумов А. 2009

Так ли уж преступен суржик?

В украинской публицистике (самых различных её политических спектров) в течение нескольких последних десятилетий сложилась своеобразная пропагандистско-культурологическая (с негативистским оттенком) мифологема. Это представление о т. н. «суржике» - «неприятном грамматическом сочетании 2-х близкородственных языков (или таковых же диалектов)». Под влиянием сего многолетнего стереотипа у среднестатистического украинца сложилось представление о том, что «суржик» - это что-то некультурное и даже непристойное. То, чего нужно чураться и всячески «на людях» не показывать.

Но так ли уж «непристойно» существование того или иного «суржика»?

В филологии данное явление давно известно. В науке «суржик» именуется - «койне», так как во 2-й половине I тысячелетия до н. э. древние греки называли грамматический синтез аттического (западно-ионийского) диалекта Эсхила и Еврипида с восточно-ионийским диалектом Гомера и Гераклита [Радциг, 1982, С. 20 - 22]. Данное новое по тем временам наречие постепенно вытеснило все остальные древнегреческие диалекты, в том числе и сам аттический в самих Афинах. На означенном «суржике» (койне) творили Эпикур, Менандр, Плутарх и все эллинские авторы рубежа Н. Э. Этим «суржиком» изложен и записан христианский «Новый Завет». Современный греческий язык - прямой потомок означенного койне.

«Внуком» иного «суржика» (другого койне) является современный немецкий литературный («лютеровский») язык, созданный на основе верхнесаксонского наречия. Последнее - один из потомков т. н. франконского диалекта. Этот же, в свою очередь, «суржик» - койне между ранним верхненемецким и палео-средненемецким (пранидерландским) макродиалектами [Энгельс,

1961; Жирмунский, 1948, С. 44 - 49]. Другой потомок иного «суржика» - нынешний английский язык. Его прямой (несмотря на массовое франко-нормандское лексическое влияние 11 - 14 вв.) предок - среднеанглийский язык 10 - 13 вв., сложившийся на основе одного из «суржиков» между англами и саксами, а именно того из них, который сложился во 2-й половине I тысячелетия н. э. в Южной Мерсии (несколько севернее Лондона) [Смирницкий, 1939, С. 21 - 26].

Т. е. нынешние греческий, немецкий и английский языки - потомки «суржиков». Но почему же гомеровско-эсхиловский, средненемецко-верхненемецкий и англо-саксонский «суржики» - нормальные явления, а современное великорусско-украинское койне - позор?

Да и не было ли «суржиковых» явлений уже в ранние и средние этапы восточнославянского лингво-и этногенеза?

В самом конце минувшего столетия вышла публицистическая монография А. И. Железного "История происхождения русско-украинского двуязычия" [Железный, 1998]. Автор выдвинул оригинальную гипотезу о формировании в своё время именно украинского диалекта как «суржика», или (говоря языком филологов) - койне. Т. е. как о потомке некоего промежуточного говора двух родственных субъектов лингвистики.

Анатолий Иванович посчитал составными компонентами-«родителями» сего гипотетического койне - древнерусский и польский языки.

Однако! В 16-17 вв. (когда данный койнизационный процесс, по мнению Железного, происходил) польский и русский языки уже имели между собой по данным сравнительного языкознания почти двухтысячелентнюю сравнительно-языковедческую (грамматикосемантическую, глотто-хронологическую) разветвлённость [Бернштейн, 1961, С. 26 - 31]. Т. е. - поздний праславянский язык начал распадаться на пра-польско-чешско-словацкий и пра-русско- украиско-белорусский диалекты где-то ещё во 2 в. до н. э. При такой существенной степени удалённости лингвистического родства формирование койне уже невозможно. Классики же немецкой филологии (В. Гумбольт, братья Гримм, А. Шлейхер, М. Фасмер) чётко идентифицировали польскую и украинскую речь с разными языковыми подгруппам. Первую они определили в западную ветвь славянства. Вторую же - в восточную (пост-антскую по А. А. Шахматову). Вместе с белорусскими, великорусскими и разнообразными русинскими наречиями. При строгой же научной оценке все восточнославянские наречия и говоры интерпретируются как диалекты (и субдиалекты) одного (обще-русского) языка! Ну разве что уж очень обособленные закарпатские (подкарпатские) диалекты - «где-то на грани язык - диалект» [см. блок-схему].

Грамматико-семантические (сравнительно-языковедческие) различия польского языка (и его диалектов) с восточнославянскими «языками-диалектами» сейчас порядка 2.200 лет. В 1600-м году это различие насчитывало 18 столетий. Появление «суржика» (койне) при таком уровне глотто-хронологической удалённости уже немыслимо. Критический предел возможности формирования промежуточного диалекта - порядка 1.200 лет сравнительноязыковедческого (грамматикосемантического, глоттохронологического) родства между «суржикотворящими» наречиями. Что и подтверждается нынешним отсутствием каких-либо белорусско-польских (а белорусско-великорусское койне существует - «трясянка»), западнополесско-польских, волыняцко-польских, надднестряно-польских, лемковско-польских, бойковско-польских и гуцульско-польских «суржиков».

Но даже если и предположить невозможное (что древнерусский и польский всё-таки сформировали своё койне - якобы Мову Соловьиную), то классики-языковеды выделили бы, естественно, 4-ю славянскую подгруппу - промежуточную западнославяно-восточнославянскую (в которую украинская лингвистическая форма бы и входила). Аналогично вышерассмотренному современному немецкому литературному языку, занявшему переходную грамматикосемантическую нишу - средненемецко-верхненемецкую (т. е. франкско-швабскую или, иначе, иствевоно-герминонскую). Образовав, т. о., 4-ю (помимо 3-х древних: ингвевонской, иствевонской и герминонской) инфрагруппу западногерманской подгруппы языков. Сложилась же основа пра-лютеровского койне достаточно давно (где-то между 3-м и 6-м вв. н. э.), когда франки и алеманны были лингвистически достаточно близки (700 - 1000 лет глоттохронологического родства) [Жирмунский, 1948, С. 44 - 46].

Избыточное же (по сравнению с большинством прочих восточных славян) количество полонизмов (и латино-полонизмов, и германо-полонизмов, и мораво-полонизмов, и «чистых» полонизмов) не достигает в Мове и тысячи лексем. И это при том, что словарный фонд не является решающим определителем идентификации конкретного языка. В современном английском языке наличествует 60% слов французского, а в корейском - 90% терминологии китайского происхождения. Но грамматически они не принадлежат ни к романской, ни к сино-тибетской общностям. Первый из них германский, а второй, соответственно, алтайский языки.

Так что нынешняя украинская литературно-деловая лингвистическая норма такой же участник восточнославянского (пост-антского) лингвистического сообщества, как и остальные русские и русинские диалекты и говоры. Однако! Каково местонахождение украинской мовы (и некоторых других южнорусских диалектов) внутри этно-языкового пространства «русичей»?

Процессы неоднократной койнизации («суржикизации») были свойственны как ранне-, так и средне-древнерусскому языковому развитию. Несмотря на недостаток прямых документальных свидетельств, «завесу малой известности» лингвистических процессов в Киевской Руси приоткрыла в последней трети ХХ - нач. XXI вв. Новгородская археографическая экспедиция АН СССР (нынче Новгородская археографическая экспедиция РАН), в ходе изучения этим коллективом (возглавляемым Валентином Лаврентьевичем Яниным) древнерусских берестяных грамот.