Русский глагол: категории вида и времени - Е. В. Петрухина 2009

Теоретические основы изучения морфологических категорий
Основные категории, реализующие идею времени в русском языке

Время изучают в физике, биологии, лингвистике, философии, истории, фольклоре, литературе, культурологии, психологии. Имеется целый ряд когнитивных моделей времени, отражающих результат познания разных сторон этого сложного феномена. Говорят о физическом, онтологическом, психологическом, билогическом, художественном, мифологическом, эпическом, теологическом, языковом времени, рассматривая при этом такие параметры времени как динамичность / статичность, линейность / нелинейность (цикличность), направленность, непрерывность / прерывность, конечность / бесконечность, гомогенность / гетерогенность, длительность / мгновенность и др. [Аскольдов 1922; Кандрашина и кол. 1989; Моисеев 1994].

В языке имеются разнообразные средства — лексические, морфологические, синтаксические — для выражения временных отйошений, так как «язык описывает действительность, которая, подобно речи, существует во времени» [Арутюнова 1997: 9]. Особую роль в выражении идеи времени в языке играют глаголы, которые называют ситуации (события, действия, процессы, состояния), существующие во времени.

В русском языке имеются две грамматические категории, воплощающие идею времени: категории времени и вида, которые в лингвистике противопоставляются соответственно как «дейктическая» и «семантическая» категории [Kurilowicz 1972]; как «шифтер» и «не-шифтер», т. е. категории, значение которых соответственно зависит и не зависит от речевого акта [Якобсон 1972]. Значения временных глагольных форм и категории времени в целом «являются дейктическими, ориентационны-ми», выражают ориентацию действия «по отношению к моменту речи или, шире, по отношению к "hie et mine" 'здесь и теперь' — говорящего лица», тогда как видовые значения «не имеют дейктической, локализаци-онной функции: идея времени проявляется иначе — как внутреннее... свойство самого выражаемого действия» [Маслов 2004: 307-308].

Вслед за Р. Якобсоном многие лингвисты выделяют еще одну категорию, имеющую непосредственное отношение к времени, но не являющуюся в русском языке грамматической: категорию таксиса, выражающую хронологическую последовательность событий, т. е. временные отношения между действиями по признакам 'раньше — одновременно — позже; Р. Якобсон четко отграничивал категорию таксиса от категории времени: время характеризует событие со ссылкой на акт речи, тогда как таксис характеризует событие со стороны его отношения к другому событию без ссылки на акт речи. Центральными компонентами независимого таксиса выступают видо-временные формы в сложных предложениях и в простых предложениях с однородными сказуемыми. Зависимый таксис выражается деепричастиями [Якобсон 1972: 101, 106-108]. Ю. С. Маслов выражение «таксических отношений» рассматривал как одну из важнейших функций глагольного вида [Маслов 2004: 311]. Некоторые лингвисты трактуют таксис как относительное время [Плунгян 2000: 271]. Г. А. Золотова в «Коммуникативной грамматике», используя традиционный термин «таксис», расширяет его применение по отношению не только к хронологической соотнесенности обозначаемых ситуаций в тексте, но также к их модальной и персональной связанности (релятивности) [Золотова 1998 и кол.: 219-220].

Категория таксиса в «Теории функциональной грамматики» (ТФГ) трактуется как семантическая категория, выражающая временное отношение между действиями в рамках целостного периода времени. Соответственно таксисные отношения между действиями реализуются лишь в рамках одного временного плана, т. е. речь идет о так называемых контактных действиях, при выражении которых реализуется синтаксическая функция вида. Основным средством выражения таксисных отношений в русском языке является вид глагола. Ср.: Когда мы подошли к дому, он решил вернуться; Поднявшись на мост, она помахала мне рукой (разновременность, последовательность) // Когда мы подходили к дому, он решил вернуться; Поднимаясь на мост, она помахала мне рукой (одновременность) [ТФГ 1987: 238]. Хронологические отношения между действиями, выражаемые в пределах одного текста, но в разных предложениях, в ТФГ в связи с категорией таксиса не рассматриваются, хотя ясно, что таксисные отношения значимы и для построения текста, причем «текстовый» таксис имеет свои особенности с точки зрения как содержания, так и формы выражения.

В ТФГ А. В. Бондарко выделяет несколько семантических категорий, в которых реализуется идея времени. Кроме уже охарактеризованного таксиса, это аспектуальнюсть, темпоральность, временная локализованность / нелокализованность, временной порядок. Данные категории устроены по принципу функционально-семантического поля (ФСП), которое интегрирует разноуровневые языковые средства — морфологические, синтаксические, словообразовательные, лексические — на базе общности их функций.

Аспектуальность в ТФГ определяется как семантический категориальный признак, характеризующий протекание и распределение действия во времени, а также как ФСП языковых средств, объединенных этим значением. Семантическим ядром ФСП аспектуальности является глагольный вид, к которому примыкают способы глагольного действия, на периферии находятся лексические и синтаксические аспектуально значимые языковые единицы, т. е. участвующие в выражении характера протекания действия во времени [ТФГ 1987: 12].

Темпоральность — это семантическая категория «с явной дейк-тической характеристикой», т. е. выражающая отношение времени обозначаемых ситуаций и их элементов к моменту речи говорящего или иной точке отсчета. Вместе с тем темпоральность — это базирующееся на данной семантической категории ФСП, охватывающее грамматические (ядро категории составляет морфологическая категория времени), лексические, а также комбинированные (лексико-грамматическйе, грамматико-контекстуальные и др.) средства языка [ТФГ 1990: 5].

Временная локализованность «отражает одномерность, асимметричность и необратимость времени: речь идет об отображении в языковой семантике конкретного местоположения тех или иных процессов и событий в однонаправленном и необратимом потоке времени» [ТФГ 1987: 211]. В нелокализованности, напротив, находят отражение различные периодические, повторяемые, обобщенные процессы и явления. В русском языке отсутствует специальная система грамматических форм для выражения временной локализованности / нелокализованности; большое участие в выражении этой семантической категории принимает глагольный вид. К числу центральных компонентов поля временной локализованности, помимо вида, относятся лексические и синтаксические средства выражения конкретности / обобщенности субъекта и объекта, единичности / повторяемости действия [ТФГ 1987: 210-234]. А. В. Бондарко считает, что категория временной локализованное™ в русском языке, «перекрещиваясь с аспектуальностью и темпоральностью, не утрачивает своей самостоятельности» [Бондарко 1971: 60], тогда как Ю. С. Маслов рассматривает соответствующие значения как аспектуальные или темпоральные [Маслов 2004: 324].

А. В. Бондарко в работах последних лет предложил, помимо таксиса, выделять более общую категорию временного порядка, которая выходит за рамки полипредикативных конструкций на уровень текста. Временной порядок трактуется «как отражаемое в высказывании и целостном тексте языковое представление "времени в событиях", т. е. представление временной оси, репрезентируемой событиями, процессами, состояниями, обозначениями моментов времени и интервалов (на другой день, через пять минут и т. п.)». Иными словами, это «поток времени, воплощенный во временной упорядоченности (в том или ином расположении на линии времени) событий, процессов и состояний (вместе с интервалами и "датами")» [Бондарко 2002: 519-520].

На описание в ТФГ категорий, воплощающих идею времени в языке, оказали влияние работы Э. Кошмидера, в которых последовательно реализуется линейная модель времени. Образ времени в языке, по Э. Кошмидеру, — это «бесконечная прямая линия», «линия времени», на которой при помощи семантических категорий временной локализованности, направительной отнесенности и темпоральной отнесенности размещаются и получают временные характеристики действия (ситуации, положения дел) [Кошмидер 1962]. Категория временной локализованности (не обладающая в славянских языках специальными морфологическими средствами выражения) определяет «операцию включения во время» и тем самым действие двух других категорий: направительной отнесенности, основным средством выражения которой является вид, и темпоральной отнесенности, выражаемой морфологической категорией времени. Те действия, которые локализованы на временной линии, помещаются в один из трех временных планов (настоящего, прошлого и будущего) и характеризуются направительной отнесенностью. Семантика СВ отражает направительную отнесенность действия к субъекту «из будущего в прошлое». Ср., например, предложение В девять часов погас электрический свет. «В восемь часов этот факт еще находился в будущем и приближался к говорящему субъекту, в девять он произошел и с момента своего осуществления относится к прошлому». В семантике НСВ (в частности в вопросе Что ты делаешь? и в ответе на него) «направительная отнесенность» иная — «из прошлого в будущее» [Кошмидер 1962: 136]. Э. Кошмидер подробно анализирует «столкновение вида и времени» и употребление вида и времени в «несобственных» функциях.

В языке находит отражение и модель «неупорядоченного», нелинейного времени, которая реализуется в мире идей. Сформулированные научные законы, правила, обобщения социального опыта в пословицах, поговорках характеризуются всеобщностью, своеобразной вневре-менностью, не отражают течения времени. Так как в русском языке личные формы глагола должны иметь временной показатель, для обозначения всеобщих законов и правил используются формы настоящего времени, семантика которых наилучшим образом соответствует всеобщности таких законов, ср.: Волка ноги кормят; Биссектриса делит угол пополам.

Циклическая модель времени, основанная на представлениях о предопределенности порядка событий и их повторяемости, реализуется в лексике, в частности в лексемах, называющих отрезки и циклы человеческой жизни, деятельности, времен года: ночь, день, неделя, месяц, год, век, рождение, детство, юность, старость, смерть, каникулы, зима, лето и др.

На обыденные представления о времени, «упорядочивающие наши повседневные действия», проливают свет метафорические языковые сочетания в их буквальном прочтении [Лакофф, Джонсон 1990], прежде всего сочетания с глагольными предикатами лексемы «время». В русской ЯКМ, как и в ЯКМ многих других языков, реализуется целый ряд метафорических моделей времени: пространственных (перед Новым годом; экзамены уже позади), динамических (Время бежит, летит; Время остановилось), ценностных: время — это ценность, которую можно тратить, терять, отнять, дать, взять; время — это ограниченный ресурс, который может кончиться (Я потратил / потерял / сэкономил много времени; Не хочу отнимать у вас время; Даю вам много времени на выполнение этого задания). Время воспринимается как сила, способная лечить, судить, воздействовать (Время лечит, Время покажет, Время не терпит, Время работает на нас) и др.