Изучение текста художественного произведения - Б. О. Корман 1972
АВТОР БИОГРАФИЧЕСКИЙ И АВТОР КАК ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ОБРАЗ
Художественное произведение отражает жизнь. Но отражение жизни и сама жизнь не тождественны. Прежде чем и для того чтобы стать предметом художественного изображения, жизненный материал должен подвергнуться известной обработке, характер которой определяется идеей произведения. У писателя есть свой взгляд на действительность, известная ее концепция. И этот взгляд, эта концепция обусловливают принцип отбора и трансформации жизненного материала при создании произведения искусства.
Характерный пример. Создавая образы героев «Былого и дум», Герцен опирался на факты биографии и черты личности реально существовавших людей; изобразил он их под собственными именами. Сопоставление «Былого и дум» с дневниковыми записями Герцена позволяет увидеть, как менял писатель акценты и в каком направлении шла переработка жизненного материала. Например, о декабристе М. Ф. Орлове Герцен и в своих дневниках, и в «Былом и думах» пишет с огромным уважением, подвергая в то же время всестороннему анализу и слабости своего героя, и реальную сложность его положения. Но в «Былом и думах», в отличие от дневников, Орлов в гораздо большей степени героизирован, дан как «трагический образ выдающегося дворянского революционера в эпоху крушения дворянской революции»1 что связано со стремлением Герцена окружить образы декабристов поэтическим ореолом, ибо в них писатель-революционер видел своих непосредственных предшественников.
Собственные жизнь, биография, внутренний мир во многом служат для писателя исходным материалом, но этот исходный материал, как и всякий жизненный материал, подвергается (переработке и лишь тогда обретает общее значение, становясь фактом искусства: одно в процессе переработки опускается, другое сглаживается, третье резче выделяется, и в результате возникает художественный образ, который и похож, и не похож на реальный биографический образ писателя. В основе художественного образа автора (как и всего произведения в целом) лежат в конечном счете мирововоззрение, идейная позиция, творческая концепция писателя.
Обратимся к примерам, показывающим, что образ автора и биографический автор полностью никогда не совпадают.
Начнем с сопоставления фактов реальной биографии и биографии художественной2.
1 Л. Я. Гинзбург. «Былое и думы» Герцена. Л., Гослитиздат, 1957, стр. 210.
2 Под художественной биографией мы понимаем те сведения биографического характера, которые мы можем почерпнуть из художественных произведений писателя.
В одном из стихотворений М. Ю. Лермонтов писал:
Спеша на север из далека,
Из теплых и чужих сторон,
Тебе, Казбек, о страж востока,
Принес-я, странник, свой поклон.
(II, 103)
В комментариях к стихотворению читаем: «Датируется кондом 1837 года, когда Лермонтов возвращался из ссылки в Петербург» (II, 336).
Биографы Лермонтова охотно цитируют приведенные нами строки, нисколько не сомневаясь в том, что «я» стихотворения и М. Ю. Лермонтов — одно и то же лицо. Между тем обстоятельства ссылки и возвращения из нее Лермонтова и фактическая сторона стихотворения во многом решительно расходятся. Лермонтов выехал из Петербурга в Москву 21 марта 1837 года; из Москвы он отправился 15 апреля, а уже 25 ноября 1837 года поэт был исключен из списков Нижегородского полка. В декабре он покинул Ставрополь. Итак, вся ссылка, включая дорогу, продолжалась около девяти месяцев.
В стихотворении же читаем:
Что если я со дня изгнанья
Совсем на родине забыт!
Найду ль там прежние объятья?
Старинный встречу ли привет?
Узнают ли друзья и братья
Страдальца, после многих лет?
Или среди могил холодных
Я наступлю на прах родной
Тех добрых, пылких, благородных,
Деливших молодость со мной?
(II, 103)
Возвращение на родину после многолетнего изгнания, молодость, ставшая далеким воспоминанием, — вот те обстоятельства художественной биографии, которые явно не совпадают с реальными фактами жизни Лермонтова.
С мотивом изгнания тесно связан в лирике Лермонтова мотив заточения. Во многих стихотворениях лирический герой поэта предстает перед нами как узник, мечтающий о свободе. Известно, что во время следствия по делу о стихотворении «Смерть Поэта» Лермонтов находился под арестом. Следовательно, в основе некоторых стихотворений 1837 года («Узник», «Сосед»), несомненно, лежит биографический факт. Однако реальной биографией поэта невозможно объяснить мотивы заточения в стихотворениях, написанных до 1837 года, таких, как «Желанье» (1832), которое начиналось следующими строками:
Отворите мне темницу,
Дайте мне сиянье дня,
Черноглазую девицу,
Черногривого коня.
(II? 47)
Небезынтересно, что это четверостишие целиком перешло в стихотворение «Узник».
В творчестве поэта находим и другие случаи несовпадения реальной и художественной биографий.
Лермонтов писал бабушке почтительные и нежные письма, проникнутые неподдельным уважением и горячей любовью. Объясняя в письме к С. А. Раевскому, почему он назвал его имя во время допроса об обстоятельствах распространения стихотворения «Смерть Поэта», Лермонтов, в частности, признавался: «Я сначала не говорил про тебя, но потом меня допрашивали от государя: сказали, что тебе ничего не будет, и что если я запрусь, то меня в солдаты... Я попомнил бабушку... и не смог. Я тебя принес в жертву ей... Что во мне происходило в эту минуту, не могу сказать...» (VI, 437). Е. А. Арсеньева заменила поэту мать, она заботилась о нем трогательно и самоотверженно, и он отвечал ей нежной привязанностью. Но в стихи Лермонтова Е. А. Арсеньева так и не вошла, как не вошли в них и внешние обстоятельства благополучного детства в барской усадьбе. В юношеских стихах поэта перед нами предстает не окруженный любовью и заботами отрок, а гневный борец, неистовый протестант, одинокий романтический герой, чей образ был вызван к жизни общественным самосознанием Лермонтова и его отношением к действительности.
Аналогичное явление наблюдается и в эпосе. Так, в «Мещанском счастье» Помяловского повествователь говорит, обращаясь к читателю: «...но старости, мы не пишем обличительной статьи, а просто анализируем данные явления...»1.
1 Н. Г. Помяловский. Соч, М.-Л., Гослитиздат, 1951, стр. 135.
Обратим внимание и на другие строки: «Мое старое сердце радовалось и питалось желчью: оно видело последние минуты детского счастья, золотого, молодого счастья; оно не завидует теперь, оно спокойно»1. Исследователь творчества писателя Н. П. Ждановский отмечает, что на протяжении всего произведения повествователь выступает как «конкретный характер, умудренный опытом разночинец (старик, как выражается Помяловский), в отличие от Егора Ивановича, проживший очень трудную жизнь, в своей молодости не знавший безмятежных дней»2. Между тем самому Помяловскому к моменту опубликования «Мещанского счастья» не было и двадцати шести лет.
Расхождение между возрастом биографического автора и автора в качестве художественного образа остроумно и убедительно показано Г. А. Гуковским в книге о Гоголе. Г. А. Гуковский обратил внимание на иллюстрации П. Соколова к «Старосветским помещикам», одна из которых изображает автора беседующим с Афанасием Ивановичем уже после смерти Пульхерии Ивановны. Автору здесь придано портретное сходство с Н. В, Гоголем. «Между тем, — замечает исследователь, — рассказчик «Старосветских помещиков»—лицо обобщенное, теряющее личные очертания, несмотря на свое вторжение в повесть в качестве персонажа, и во всяком случае — это не Николай Васильевич Гоголь-Яновский, действительно написавший в 1833 — 1834 годах эту повесть. Достаточно в этой связи вспомнить возраст рассказчика, выраженный не только в общем его облике многоопытного и много видевшего мужа, давно покинувшего юные увлечения и очарования, умудренного жизнью, — но и в прямых указаниях...»3
1 Н. Г. Помяловский. Соч. М,-Л., Гослитиздат, 1951. стр. 135.
Н. П. Ждановский. Реализм Помяловского. М., Изд-во АН СССР, 1960, стр. 100 — 101.
3 Г. А. Гуковский. Реализм Гоголя. М.-Л., Гослитиздат, 1959, стр. 213.
Вот предложение в самом начале повести: «Я до сих вор не могу позабыть двух старичков прошедшего века, которых, — увы! — теперь уже нет...» Рассказчик говорит о давности своего знакомства с Афанасием Ивановичем и Пульхерией Ивановной. Он «знавал старичков несколько лет. Потом умерла Пульхерия Ивановна. Через пять
лет (курсив автора. — Б, К.) после этого (это указано трижды) рассказчик, «будучи в тех местах, заехал в хуторок Афанасия Ивановича». После этого старик недолго жил (так и сказано об этом, —и тут же: «Я недавно услышал об его смерти», что не значит, что он недавно умер, а лишь то, что рассказчик, живя далеко, поздно узнал об этом). После его смерти приехал наследник, занялся реформами в имении, и оно «через шесть месяцев взято было в опеку». Деревня развалилась, «мужики распьянствовались и стали большею частью числиться в бегах. Сам же настоящий владетель... приезжал очень редко...» и т. д. Значит, опять прошли годы. Значит, всего — «у хоть пять лет на знакомство рассказчика со старичками, да еще пять лет между смертью обоих старичков, да еще хоть лет пять после смерти Афанасия Ивановича — итого уже не менее пятнадцати лет. А ведь Гоголю, когда он писал повесть, было двадцать четыре года. Неужто в девятилетнем возрасте или и того меньшем рассказчик проводил вечера у старичков?»1
1 Г. А. Гуковский. Реализм Гоголя, М,-Л., Гослитиздат, 1959, стр. 213 — 214.
Но дело не только в хронологии или возрасте. Любые обстоятельства жизни реального автора могут подвергнуться изменению при создании художественного образа автора. В художественной биографии мы порой сталкиваемся с такими фактами, деталями, ситуациями, которые не имеют соответствия в биографии реальной.
В стихотворении Я. П. Полонского «Пришли и стали тени ночи...» (1842) читаем:
Пришли и стали тени ночи
На страже у моих дверей!
Смелей глядит мне прямо в очи
Глубокий мрак ее очей;
Над ухом шепчет голос нежный,
И змейкой бьется мне в лицо
Ее волос, моей небрежной
Рукой измятое, кольцо.
Помедли, ночь! густою тьмою
Покрой волшебный мир любви!
Ты, время, дряхлою рукою
Свои часы останови!
Но покачнулись тени ночи,
Бегут, шатался, назад.
Ее потупленные очи
Уже глядят и не глядят;
В моих руках рука застыла,
Стыдливо на моей груди
Она лицо свое сокрыла...
О солнце, солнце! Погоди!1
Стихотворение дышит неподдельной искренностью, свежестью и силой чувства. Недаром высоко оценили его и Белинский, и Гоголь, и Некрасов. Но вот что писал об истории создания этого стихотворения сам поэт: «Мое стихотворение «Пришли и стали тени ночи» было написано мной в такое время, когда я был еще целомудрен, как Иосиф. Фантазия, подсказывая мне только то, что могло бы быть, подсказала мне и это стихотворение...»2
1 Я. П. Полонский. Стихотворения. Л., «Советский писатель». 1954 (Б-Ка поэта. Большая серия), стр. 50.
2 Там же, стр. 497.
При создании художественного образа автора изменения могут коснуться не только внешних данных, но и внутреннего облика, душевного типа, эмоционального строя.
Так, Байрон замечал: «Многие удивлялись меланхолической грусти, которою проникнуто все, что я написал. Другие, напротив, удивлялись моей личной веселости. Но я вспоминаю, как однажды, после того как я провел очень оживленно время в большом обществе и был при этом чрезвычайно весел и блестящ, я сказал жене: «вот меня все зовут меланхоликом, теперь ты видишь, как это неверно». Нет, ответила она мне: это не так; в глубине души ты самый печальный из людей и чаще всего тогда, когда наружно ты особенно весел»3.
3 Цит. по кн.: Л, Я. Гинзбург. Творческий путь Лермонтова. Л., Гослитиздат, 1940, стр. 114.
Современники неоднократно отмечали резкое различие между душевным обликом Фета и жизнерадостным, светлым тоном его стихов. Исследователь творчества поэта Б. Я. Бухштаб пишет: «Мемуаристы говорят о том, что в Фете поражала «прозаичность». «В нем было что- то жесткое и, как ни странно это сказать, было мало поэтического. Зато чувствовался ум и здравый смысл»! «И наружностью, и разговорами он так мало походил на поэта. Говорил он больше о предметах практически, сухих...»
Эти черты характера и поведения складываются в образ, в котором понятно все, кроме самого главного: ведь прозаический помещик, о котором идет речь, — это один из самых замечательных русских лириков. При такой плоской жизни какими же душевными движениями стимулировалось его лирическое творчество, какими переживаниями оно питалось?
Критики, пытавшиеся воссоздать образ Фета — в особенности молодого Фета — по его стихотворениям, обычно рисовали человека, бездумно, наивно и восторженно ищущего наслаждений и безраздельно отдающегося им. Это неверное представление. Фет вовсе не был таким жизнерадостным — напротив, он был склонен к мрачности, тоске и хандре. Тургенев писал о Фете в 1870 году: «Я не знаю человека, который мог бы сравниться с ним в умении хандрить. Вот кому бы следовало оставаться вечно молодым». Но вот что писал о молодом (курсив автора. — Б. К.) Фете Аполлон Григорьев, знавший его в студенческие годы так близко, как никто другой, — писал по свежей памяти об этих годах:
«С способностью творения в нем росло равнодушие. Равнодушие ко всему, кроме способности творить, — к божьему миру, как скоро предметы оного переставали отражаться в его творческой способности, к самому себе, как скоро он переставал быть художником. Так сознал и так принял этот человек свое назначение в жизни... Страдания улеглись, затихли в нем, хотя, разумеется, не вдруг. Этот человек должен был или убить себя, или сделаться таким, каким он сделался... Я не видал человека, которого бы так душила тоска, за которого бы я более боялся самоубийства... Я боялся за него, я проводил часто ночи у его постели, стараясь чем бы то ни было рассеять это страшное хаотическое брожение стихий его души».
В жизни Фета не было периода, о котором он вспоминал бы без горечи; даже к раннему детству он не хотел возвращаться воспоминанием. «...Я никогда не уношусь в детство, — пишет он И. П. Борисову, — оно представляет мне... интоиги челяди, тупость учителей, суровость отца, беззащитность матери и тренирование в страхе изо дня в день».
Мрачность духа могла быть связана у Фета и с тяжелой психической наследственностью. Фет имел пятерых братьев и сестер: четверо из них (в том числе старшая сестра — от первого брака матери Фета) были душевно больные»1.
1 Б. Я. Бухштаб. А. А. Фет. Вступит, статья в кн.: А. А. Ф е т. Полн. собр. стихотв. Л., «Советский писатель». 1959 (Б-ка поэта. Большая серия), стр. 26 — 27. .
Итак, приведенные примеры убедительно показывают, что автор биографический и автор как художественный образ не совпадают. Объясняется это тем, что отбор и переработка жизненного материала определяются идейной позицией писателя.
Методические рекомендации
Предлагаем студенту ответить на следующие вопросы:
1. В каких значениях употребляется в литературоведении слово «автор»?
2. Чем руководствуется писатель, перерабатывая жизненный материал и создавая на его основе художественный образ автора?
После этого целесообразно провести самостоятельную работу по одной из следующих тем:
1. Соотношение художественной и реальной биографии (на материале жизни и творчества Жуковского).
Литература
В. А. Жуковский. Стихотворения. Вступит, статья, подгот. текста и прим. Н. В, Измайлова. Л., «Советский писатель», 1966 (Б-ка поэта. Большая серия, изд. 2).
В. А. Жуковский. Собр. соч., в 4-х т. Вступит, статья И. М. Семенко, подгот. текста н прим. В. П. Петушкова. М., Гослитиздат, 1959 — 1960.
В. А. Жуковский, Стихотворения и поэмы. Вступит, статья, подгот. текста и прим. Н, Коварского. Л., «Советский писатель», 1958 (Б-ка поэта. Малая серия, изд. 3).
2. Биографический Денис Давыдов и образ «я» в творчестве поэта.
Литература
Д. В. Давыдов, Поли. собр. стихотв. Ред. и прим. В. Н. Орлова, вступит. статья В. М. Саянова и Б, М. Эйхенбаума. Изд-во писателей в Ленинграде, 1933 1.
1 При отсутствии этого издания можно пользоваться другими собраниями стихотворений поэта.
Г. А. Гуковский. Пушкин и русские романтики. М., «Художественная литература», 1965, стр. 147 — 155.
3. Жизнь и личность Кольцова, творческое пересоздание биографического материала в его поэзии.
Литература
А. В. Кольцов, Полн, собр. стихотв. Вступит, статья и прим. Л. А. Плоткина. Л, «Советский писатель», 1958 (Б-ка поэта. Большая серия, изд. 2).
A. В. Кольцов. Соч., в 2-х т. Подгот. текста, вступит, статья и прим. В, Тонкова; т, I. Стихотворения; т II. Письма. М., «Советская Россия», 1968.
B. Г. Белинский. О жизни и сочинениях Кольцова. Полн. собр. соч., т. IX. М., Изд-во АН СССР, 1955.
В. А. Тонков. А. В. Кольцов. Жизнь и творчество. Воронежское кн. изд-во, 1958.
Сопоставление биографии и творчества рекомендуется вести следующим путем. Прежде всего изучается биография писателя в отвлечении от творчества. Затем изучается творчество писателя в отвлечении от биографии. В обоих случаях требуется известное усилие для того, чтобы осуществить это отвлечение. Нужно сказать себе: «Сейчас, на данной стадии работы, я изучаю лишь этот ряд явлений. Другой же ряд я сознательно оставляю в стороне».
В результате раздельного изучения мы располагаем: а) представлением о биографическом образе, т. е. об определенном реальном человеке, его внутреннем облике, фактах его биографии; б) представлением о художественном образе, о внутреннем облике этого художественного образа, о фактах биографии (на этот раз художественной). Теперь можно приступить к сопоставлению. Для этого целесообразнее всего сгруппировать факты по трем рубрикам:
1. Реальные, жизненные факты биографии писателя, которые имеют соответствие в художественном образе.
2. Жизненные факты, которым нет соответствия в художественном образе.
3. Художественные факты, которые не находят соответствия в жизни писателя и созданы исключительно его творческим воображением.
Подготовительная работа завершена, и теперь начинается наиболее трудный, творческий этап, на котором предстоит определить то отношение к миру, которое побуждает писателя одни факты использовать, другие отбросить, третьи создать с помощью фантазии. Все предшествующее можно сделать по приведенной выше схеме. Но для решения этой проблемы схему предложить нельзя: оно всегда индивидуально. Здесь нужны не сортировка и классификация материала, не накопление фактов, а их осмысление.
Итак, мы рассмотрели вопрос о том, как художественный образ соотносится с жизненным материалом. Нам предстоит теперь перейти непосредственно к методике анализа текста в свете проблемы автора. Сначала мы наметим систему основных понятий, а затем посмотрим, как с их помощью проводить изучение текста эпического, лирического и драматического произведений.