Имена чисел в современном русском языке: семантический, грамматический и функциональный аспекты - Лыков Александр Вадимович 2006

Функционально-семантические особенности количественных числительных в сопоставлении с другими числовыми модификаторами в современном русском языке
Функциональные особенности количественного числительного один

В романе Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы» есть показательный разговор старца с Алешей Карамазовым об одном из его братьев:

— Встань, милый, — предложил старец Алеше,— дай посмотрю на тебя. Был ли у своих и видел ли брата?

Алеше странно показалось, что он спрашивает так твердо и точно об одном только из братьев, — но о котором же: значит, для этого-то брата, может быть, и отсылал его от себя и вчера и сегодня.

— Одного из братьев видел, — ответил Алеша.

— Я про того, вчерашнего, старшего, которому я до земли поклонился.

Дискурс, предшествующий вопросу старца Был ли у своих и видел ли брата? и предполагающий общую для участников диалога пресуппозицию ’братьев у Алеши два’, делает странным употребление именной формы брата без дополнительных референтных модификаторов.

Особенности числовой лексемы один отчетливо проявляются в сопоставлении выражений видеть старшего брата и видеть одного брата. Прилагательное не только выделяет предмет из референтного множества однородных (в частности, из братьев Карамазовых), но и дает ему квалификативную характеристику (в приведенном выражении старший выделяет одного из братьев по последовательности рождения). Числительное один информирует о факте вхождения референта имени во множество однородных предметов, но логически объем понятия, выраженного именем, не сужает. Поэтому вопрос Был ли у своих и видел ли одного брата? также был бы в приведенном дискурсе некорректным (в отличие от Был ли у своих и видел ли старшего брата?).

Числовой модификатор один выбирается из парадигмы названий чисел при необходимости актуализировать единичность. Единичность объекта может мыслиться как 1) единственность (исчерпанность множества одним элементом) и 2) партитивность (обособленность частного элемента относительно множества однородных элементов: ср. (1) У меня один брат (’единственный’, больше братьев нет, один эксплицирует единичность множества) и (2) Видеть одного брата (’одного из братьев’, один имплицирует множественность).

Один — наиболее синтагматически зависимая числовая лексема, которая регулярно используется в нечисловом значении [264,104-109]. Очевидно, что, приобретая семантические функции местоимения, прилагательного или частицы, один сохраняет «в какой-то степени и нумеративную функцию» [279, 185].

Идея единичности может осложняться идеей целостности, неделимости. В этом значении один способно быть модификатором несчетного существительного, маркируя слияние отдельных действий в недискретное целое:

Сыпались шутки и сыпались смехи в одном сплошном гоготанье, и в одном сплошном гуле задвигали стульями (Белый).

В выделенных синтагмах один может быть опущено, поскольку всего лишь усиливает значение лексемы сплошной.

Если имя в своем лексическом значении содержит идею целостности, состоящей из элементов, то лексема один в КГ с таким именем также факультативна:

— Простить! Простить! — раздались вначале отдельные и преимущественно женские голоса, а затем они слились в один хор с мужскими (Булгаков).

В значении выделительной частицы один определяет существительное как единичный предмет из ряда предметов, имеющих в языке другое, чем данный предмет, имя:

Я пишу эти строки, сидя на белом стуле

под открытым небом, зимой, в одном

пиджаке, поддав, раздвигая скулы

фразами на родном (Бродский).

В одном пиджаке имеет значение ’только в пиджаке’ (поверх пиджака нет другой верхней одежды), но не ’в одном из пиджаков’.

В приведенном тексте референт выражения в одном пиджаке мыслится в составе понятийного множества, которое задается родовым именем верхняя одежда (пальто, плащ, куртка, кофта и т.п.).

Числовая лексема один обладает прагматическим потенциалом, семантической реакцией на позицию в плане актуализации, зависимостью не только от контекста, но и от дискурса (в частности, от апперцепционной базы — фоновых знаний говорящих) [281, 133].

Нельзя полностью согласиться с тем, что «числительное один выступает как тавтологическое обозначение того, что уже выражено единственным числом существительного» [273, 337]. Представляют интерес именно те контексты, в которых элиминация числовой лексемы один невозможна без изменения (или разрушения) смысла передаваемой информации: ср. Сын пошел в школу не то же самое, что Один сын пошел в школу.

Исключение числового модификатора один из КГ без изменения смысла невозможно в высказываниях, в которых один задает числовое противопоставление (один, а не два, три и т. д.), а референт имени (вершины КГ) может быть в описываемой ситуации альтернативен. Например, в строчках Изловчился чужой и ударом одним Сбил Робина в бегущий поток (Цветаева) сообщается, что для того, чтобы сбить Робина, хватило одного удара (ударов могло быть больше). Исключение один изменяет смысл высказывания, поскольку и сам способ, которым был сбит Робин, теоретически мог иметь альтернативу: предложение Изловчился чужой и ударом сбил Робина в бегущий поток сообщает, что Робин был сбит ударом, а не другим действием (граммема единичности оказывается «в тени» лексемы, которую она оформляет).

Ситуация, описываемая с помощью Из школы пришел сын, предполагает, что сын является единственным ребенком мужского пола. При описании той же ситуации, но при условии, что у сына был брат или братья, введение числового модификатора один обязательно: в Из школы пришел один сын (= один из сыновей) числовая лексема один маркирует, что предикат верен по отношению к одному из сыновей.

В следующем контексте исключение один также исказило бы информацию:

Фронтон тоже никак не пришелся посреди дома, как ни бился архитектор, потому что хозяин приказал одну колонну сбоку выкинуть, и оттого очутилось не четыре колонны, как было назначено, а только три (Гоголь).

Одну колонну сбоку предполагает, что «сбоку» была еще, по крайней мере, одна колонна. Колонну сбоку означало бы, что «сбоку» была только одна колонна.

С другой стороны, подключение числового модификатора один к имени невозможно, если единичность референта имени обусловлена самой действительностью:

Чуть шелохнулись белые листки.

Мать штопала багровые носки,

отец чинил свой фотоаппарат.

Листал журналы на кровати брат,

а кот на калорифере урчал (Бродский).

Числовой модификатор один нельзя исключить из состава КГ без изменения смысла высказывания в том случае, когда лексема один маркирует лексическое значение имени. Ср. Пьеса состоит из одного действия и *Пьеса состоит из действия. Лексема действие в значении ’структурная часть пьесы’ в высказывании требует обязательной количественной модификации: Ср. также разные смыслы Действие (’развитие событий’) пьесы протекает в доме и Одно действие (’структурная часть’) пьесы протекает в доме.

Один нельзя исключить из КГ, если пресуппозиция высказывания предполагает или предшествующий контекст описывает множественность объектов.

В [247, 144-145] невозможность опущения числительного один в Цапля стоит на одной ноге объясняется лексикографической заданностью однородности множества, которая понимается как возможность однозначного восстановления «некоторого предиката» в случае его опущения. Для пояснения приводятся синтагмы он глух на одно ухо; он косит на один глаз. Утверждается, что однородность может быть задана и предшествующим контекстом, ср.: Руки вошедшего были сильно обожжены > Осмотрев одну руку (*осмотрев руку), доктор тяжело вздохнул. С другой стороны, в предложении Врач забинтовал больному одну руку числовой модификатор может быть опущен. Возможность такого пропуска, по сути, мотивируется тем, что имя рука вводит операцию выделения некоторого класса «среди объектов другого сорта», а именно, частей тела.

Невозможность опущения числового модификатора связана еще и с тем, что в высказывании Цапля стоит на одной ноге позиция обстоятельства аргументируется выражением нетривиальной количественной информации: привычка стоять на одной ноге является характерной особенностью именно цапли. В тривиальной ситуации в Он стоит на ногах обстоятельство оказывается избыточным. В Цапля стоит на одной ноге лексема один не может быть опущена, поскольку данное высказывание имеет пресуппозицию: ’обычно двуногие существа стоят на двух ногах’.

Числовой модификатор один обязателен, если он вводит операцию сужения некоторого ситуативного множества, обозначенного в левом контексте:

…Издали можно бы подумать, что на окне стояло два самовара, если б один самовар не был с черною как смоль бородою (Гоголь).

Один самовар в данном контексте — это ’один из двух самоваров’.

В контексте Руки вошедшего были сильно обожжены. Осмотрев одну руку (*осмотрев руку), доктор тяжело вздохнул числительное один используется для выделения единичного предмета из множества, названного в левом контексте: Руки вошедшего были сильно обожжены > Осмотрев одну из них, доктор тяжело вздохнул. Референт КГ одну руку в данном контексте — одна из обожженных рук вошедшего.

Характером дискурса, коммуникативной ситуацией регулируется употребление один при существительных, обозначающих парные предметы:

Позвольте, позвольте! — сказал Собакевич, не выпуская его руки и наступив ему на ногу (1), ибо герой наш позабыл поберечься, в наказанье за что должен был зашипеть и подскочить на одной(2) ноге (Гоголь).

Подключение числового модификатора один к именной форме на ногу выглядело бы в (1) явно избыточным (наступить сразу на две ноги в общем случае затруднительно). Напротив, в (2) употребление один мотивировано важностью актуализации числовой информации, поскольку герой был лишен возможности подскочить на двух ногах.

Селифан помог взлезть девчонке на козлы, которая, ставши одной (1) ногой на барскую ступеньку, сначала запачкала ее грязью, а потом уже взобралась на верхушку и поместилась возле него. Вслед за нею и сам Чичиков занес ногу на ступеньку и, понагнувши бричку на правую сторону, потому что был тяжеленек, наконец поместился, сказавши:

— А! теперь хорошо! прощайте, матушка! (Гоголь).

В первом предложении один актуализирует количественную характеристику (стать на ступеньку можно и одной, и двумя ногами), во втором — употребление один неоправданно, избыточно и неуместно, поскольку «занести» на ступеньку можно только одну ногу.

Числительное один обязательно используется при существительном глаз, если имеет место нетривиальная ситуация некоторого рассогласования между органами зрения одного их носителя:

Еще потому начальство решалось на эту вольность, что у Спиридона один глаз вовсе не видел… (Солженицын).

Если исключение одного из двух глаз мотивировано ситуацией, употребление один факультативно:

Вот зачем еще глазок был сделан конусом — никак кулак не доставал разбить стекло!

Исступленный немигающий глаз с другой стороны прильнул к стеклу и злорадно смотрел на гибель Иннокентия (Солженицын).

Один нельзя опустить при лексеме, которая в контексте семантически опустошена и не может быть употреблена без приименного модификатора:

— Послушайте, любезные, — сказал он, — я очень хорошо знаю, что все дела по крепостям, в какую бы ни было цену, находятся в одном месте, а потому прошу вас показать нам стол, а если вы не знаете, что у вас делается, так мы спросим у других (Гоголь).

Зодчий был педант и хотел симметрии, хозяин — удобства и, как видно, вследствие того заколотил на одной стороне все отвечающие окна и провертел на место их одно маленькое, вероятно понадобившееся для темного чулана (Гоголь).

А уж куды бывает метко все то, что вышло из глубины Руси, где нет ни немецких, ни чухонских, ни всяких иных племен, а все сам-самородок, живой и бойкий русский ум, что не лезет за словом в карман, не высиживает его, как наседка цыплят, а влепливает сразу, как пашпорт на вечную носку, и нечего прибавлять уже потом, какой у тебя нос или губы, — одной чертой обрисован ты с ног до головы! (Гоголь).

Эк его, — подумали в одно время и Чичиков и председатель, — на что вздумал пенять! (Гоголь).

В выделенных КГ один насыщает содержание вершинных лексем.

Употребление один в числовой функции может сопровождаться дискурсивными словами (всего, лишь, только, еще и т. п.), семантика которых выявляет, актуализирует, усиливает числовую информацию, предаваемую один:

Горит свеча всего в одном окне(Бродский).

Один в данном примере информирует о вхождении референта определяемого имени в некоторое множество, которое задается тем же именем: окон было как минимум два, и окно, к которому совершается референция, мыслится говорящим как элемент множества окон.

Дискурсивное слово только в семантическом взаимодействии с числительным один усиливает интерпретацию единичности объекта как в некоторой степени неожиданной, противопоставленной ожидаемой множественности:

Через несколько минут в дымном зареве грозы, воды и огня на холме остался только один человек (Булгаков).

Только выявляет отношение говорящего к числовой информации.

И все время, пока человек шел под тускло-желтыми лампами под потолком, он мог видеть только одну дверь и одну лампу. Когда первая дверь и первая лампа оставались позади, из-за плавного поворота показывались новые — дверь и против нее лампа (Дудинцев).

Только уточняет мысль ’из ряда дверей человек мог видеть одну в связи с условиями освещенности’.

Прокурорский кучер, как оказалось в дороге, был малый опытный, потому что правил одной только рукой, а другою, засунув назад, придерживал ею барина.

Выражение правил одной только рукой обусловлено количественной пресуппозицией ’обычно правят двумя руками’.

Основанием для включения только может быть левый контекст высказывания. В этом случае только выполняет еще и союзную функцию, маркируя противительные отношения:

Скоро вслед за ними все угомонились, и гостиница объялась непробудным сном; только в одном окошечке виден еще был свет, где жил какой-то приехавший из Рязани поручик… (Гоголь).

В конструкциях «еще + один + существительное» один может быть числительным (если находится в зоне действия еще), неопределенным местоимением (если в зоне действия еще находится существительное), один может также совмещать и числовую, и местоименную функции (еще относится ко всей КГ).

1) Один — числительное:

Еще один огромный взмах —

И спят ресницы.

О, тело милое! О, прах

Легчайшей птицы! (Цветаева).

Референт имени взмах в описываемой ситуации не может характеризоваться как неопределенный (в приведенном контексте невозможно *еще какой-то взмах).

2) Один — в функции неопределенного местоимения ’какой-то’:

Вынужденно слушали лектора Яконов и Ройтман, потому что сидели так близко. Еще одна девушка из четвертого ряда в эпонжевом платье вся подалась вперед и слушала с легким румянцем. У нее появилось тщеславное желание задать лектору какой-нибудь вопрос, но она не могла придумать — какой (Солженицын).

Еще относится ко всему предложению, а один реализует значение ’какой-то’, что маркируется тем, что ни левый контекст, ни пресуппозиция не задает класс, к которому относится референт имени.

3) Один — в синкретичной функции числового модификатора и неопределенного местоимения (’некоторый’):

Кроме этого, на столике была большая шахматная доска с фигурками, необыкновенно искусно сделанными. На маленьком вытертом коврике стояла низенькая скамеечка. Был еще один стол с какой-то золотой чашей и другим канделябром, ветви которого были сделаны в виде змей (Булгаков).

В данном примере в зоне действия еще оказываются оба компонента КГ: еще маркирует, что в описываемой ситуации других столов (кроме названного в левом контексте) нет. Позиция КГ в реме предопределяет осложнение семантики единичности семой неопределенности ’некоторый’.

4) Если в левом контексте содержится числовая информация, то один может реализовать в рассматриваемой конструкции еще и сему порядка:

Четыре у меня мешка:

В том солод, в том зерно

Ношу, в том — мясо, в том — муку, —

И все пусты равно.

Но есть еще один мешок:

Гляди — горой раздут!

В нем рог лежит, и этот рог

Вручил мне Робин Гуд (Цветаева).

Один в именной группе c дискурсивным словом можно опустить, если единичность референта имени маркируется лексически:

Гости свободно грели у огня зады и ляжки, обтянутые чулками, вели деловые разговоры. Лишь один хозяин летал, как бабочка, покачивая оттопыренными боками кафтана, от гостя к гостю, — знакомил, спрашивал о здоровье, о путешествии, — на удобном ли остановился дворе, предостерегал от воровства и разбоя... (А. Толстой).

В данном контексте логически актуализованная лексема хозяин, взаимодействуя с лишь, задает смысл ’один вне названного множества’. При субституции хозяин → гость: в контексте Гости свободно грели у огня зады и ляжки, обтянутые чулками, вели деловые разговоры. Лишь один гость летал... числовой модификатор один нельзя опустить, поскольку в этом случае в зоне действия лишь оказывается числительное один, что задает другой смысл — ’один из названного множества’, — маркированный и иным интонационным рисунком фразы (логической актуализацией один).

В количественной партитивной конструкции «один + из + генитив имени» числительное один субстантивируется и обозначает единичный объект класса, названного управляемым существительным.

1) Один может выделять объект из множества, которое подразумевается в описываемой ситуации:

Вдруг промелькнул, прозрачней анемоны,

В одном из окон полудетский лик (Цветаева).

В одном из окон подразумевает, что окон в доме минимум два.

2) Один может выделять объект из референтного множества однородных объектов, которое задается левым контекстом:

Там двое каких-то водопроводчиков возились с гармоникой парового отопления. Шедшие обменялись с водопроводчиками выразительным взглядом.

— Все дома, — шепнул один из водопроводчиков, постукивая молотком по трубе. (Булгаков).

Один из водопроводчиков означает здесь ’водопроводчик, участвующий в описываемой ситуации вместе с другим (другими) водопроводчиком’, имя класса задается левым контекстом.

Двенадцать человек осуществляли следствие, собирая, как на спицу, окаянные петли этого сложного дела, разбросавшиеся по всей Москве.

Один из следователей прибыл в клинику профессора Стравинского и первым долгом попросил предъявить ему список тех лиц, которые поступили в клинику в течение последних трех дней. (Булгаков).

Один из следователей означает ’следователь из числа двенадцати, осуществлявших определенное следствие’.

В конструкции «один + имя с инвариантным значением ’группа’», один обозначает объект, выделенный из множества как его элемент, которому приписывается особое свойство:

Ватага, конечно, расхохоталась над неожиданным мнением; какой-то один из ватаги даже начал подстрекать Федора Павловича, но остальные принялись плевать еще пуще, хотя всё еще с чрезмерною веселостью, и наконец пошли все прочь своею дорогой (Достоевский).

3) Если при имени есть квалификативное определение, то один обозначает объект, который выделяется из класса названной именной группы:

Дверь Иванушкиной комнаты № 117 отворилась под вечер пятницы, и в комнату вошел молодой, круглолицый, спокойный и мягкий в обращении человек, совсем непохожий на следователя, и тем не менее один из лучших следователей Москвы (Булгаков).

Один из лучших следователей означает ’следователь из множества лучших следователей’.

Особый статус названия числа один, связанный с особенностями идеи ’один’, вполне согласуется со спецификой функционирования данной лексемы в естественных контекстах.

При установлении качественной определенности какого-либо объекта он противопоставляется в мышлении всем другим предметам, мыслится как отдельный, дискретный предмет. Идея единичности появилась до возникновения счета и тем более до возникновения числа «один» (для этого нужно было, чтобы, по крайней мере, возникло число «два»). Идея ’один’ в первозданном виде возникла, когда человек выделил самого себя из объективного мира как нечто отдельное. В функционировании один сталкиваются первозданный и числовой (математический) смыслы, открывая транспозиционный потенциал лексемы: порождаются ее новые, неожиданные коннотации, расширяется спектр ее семантических функций.