Секреты русского языка - О сложном увлекательно и просто - И.Б. Голуб 2010
ТАЙНЫ ОРФОЭПИИ
— Вы встретились у Александра Александровича?
— Да, Сан Самым нас представил друг другу.
Разные стили произношения
Вы, наверное, обратили внимание на то, как два собеседника произнесли имя-отчество какого-то их общего знакомого. Несомненно, Александр Александрович и Сан Саныч — одно и то же лицо, но его «графический образ» раздвоился. Что же произошло?
Если прислушаться к подобному диалогу, то окажется, что произношение, точно отражающее написание имени-отчества, в устной речи практически не встречается, ведь мы предельно сокращаем эти слова. Правда, на письме эти черты живой речи отражаются редко. Поэтому полное написание имени и отчества нас не удивляет, а передача на письме разговорных форм может привлечь внимание. Всё дело в привычке: глаза усвоили графический образ этих слов, а уши привыкли к их звуковому, сокращённому варианту (лингвисты называют его ещё стяжённым произношением).
С беседы о сложившейся традиции произношения русских имён собственных мы и начнём наше мимолётное знакомство с орфоэпией. Так называется наука о литературном произношении и ударении, она получила своё имя от греческих слов орфос — «прямой, правильный» и эпос — «речь». Важнейшая особенность этой науки — её мягкий, «уступчивый» характер: она не только указывает правила литературного произношения, но и устанавливает допустимые границы их нарушения (в зависимости от условий общения). Для речи ораторов, докладчиков, выступающих перед большой аудиторией, существуют одни правила, для дружеской беседы — другие. Если на торжественном собрании вы зачитываете приказ о награждении премией вашего сотрудника Александра Александровича Нечаева, его имя-отчество нужно проговорить полностью. А после собрания, в тесном кругу за чашкой чая, вы назовете его Сан Санычем. Все это будет вполне правильно.
Полный и неполный стили произношения зависят от темпа речи: если мы говорим медленно, то проговариваем звуки отчётливо, внятно. В этом случае, как сказал бы лингвист, артикуляция звуков очень чёткая. Такое произношение мы наблюдаем каждый день, слушая дикторов радио, телевидения. При быстром темпе речи наблюдается менее отчётливое произнесение звуков, сильное редуцирование — это черты неполного стиля произношения.
Остановимся более подробно на звуковых превращениях имён собственных. При этом следует учитывать не только темп (быстрый и медленный) речи, но и её стилистические особенности в целом. Ведь книжный, академический стиль мы не спутаем с разговорным: кроме характерного произношения его отличает особая лексика, разные типы синтаксических конструкций. Но есть ещё и нейтральный стиль. Конечно, при устном общении он господствует в литературной речи, хотя при быстром темпе произношение и в нём часто неполное.
Действительно, задумаемся: разве нас удивит стяжённое произношение имени-отчества в речи культурного человека, вполне владеющего литературным языком? Ведь мы то и дело слышим Пал Палыч, Марь Иванна. Из разговорного просторечия они уже давно перешли в общий литературный язык. Полное, максимально приближённое к написанию произношение имён и отчеств теперь можно встретить, пожалуй, лишь при чтении официальных документов. Однако произносительные «вольности» не распространяются на нерусские имена-отчества, следует говорить Фридрих Карлович (не Карлыч), Гуго Брунович (не Бруныч) и т. п. И ещё одно замечание: если мы обращаемся к кому-либо по имени, без отчества, то произношение должно быть чётким: Михаил (не Михал), Александр (не Сан). Преобразования в звучании касаются только употребляемых вместе имён и отчеств или одиночных отчеств (Иваныч, Семёныч).
Изложим по порядку правила орфоэпии, которые помогут вам верно произносить имена уважаемых старших собеседников.
Особенности произношения мужских отчеств
В мужских отчествах от имён на твердый согласный на месте безударного суффикса -ович произносится -ыч, например: Антоныч, Богданыч, Демьяны», Платоныч, Семёныч, Степаныч, Тихоныч, Фёдорыч, Федотыч. Отчество Александрович превращается в Алексаныч (Саныч), реже — в Александрыч. А само имя, оказавшись в соседстве с отчеством, начинающимся с согласного звука, «теряет» конечный согласный: Алексии Петрович, Алексин Матвеич. В беглом просторечии слышится Сан Саныч. Стяжение происходит и в отчествах от имён, оканчивающихся на -ей, -ай под ударением — вместо полного сочетания -евин произносится -ич, например: Алексеич, Андреич, Евсеич, Ермолаич, Анатолич, Арсенин, Василич, Евгенич, Григорич, Аркадич, Игнатич, Афанасич, Федосич.
Особенности произношения женских отчеств
Женские отчества от имён на -ей произносятся со стяжением — одним гласным е на месте сочетания -ее, например: Андревна, Алексевна, Матвевна, Сергевна. Однако отчества от более редких имён могут произноситься без стяжения: Дорофеевна, Евсеевна, Корнеевна, Патрикеевна. Отчество Николаевна произносится со стяжением — Николавна.
Во многих женских отчествах не произносится сочетание букв -во-. Владисла(во)вна. Прочитайте: Вячеславна, Святославна, Ярославна. Ведь именно так мы говорим, часто не замечая этого. Ещё интересные примеры, но уже иного звучания: Антонна, Богданна, Демьян на, Иванна, Акимна, Ефимна, Максимна, Трофимна (выпадает сочетание -ов-). Произнесите кратко такие отчества: Алексанна, Михална, Пална.
Часто встречающиеся женские отчества от имён на -ий обычно произносятся без -ев-: Васильна, Анатольна, Савельна, Арсеньна, Евгеньна.
Однако пора перейти от имён и отчеств к другим словам. Ведь орфоэпия регламентирует произношение любого слова, если только его звуковой состав не повторяет с абсолютной точностью основное значение букв (а это бывает очень редко и только в коротеньких словах: кто, Ира, эх!).
Итак, орфоэпия изучает и описывает все расхождения в написании и произношении слов, особенности звучания некоторых сочетаний букв, исключения при чтении тех или иных букв, удвоение звуков и отказ от него, а также правильную постановку ударений в русском языке. Приведём некоторые орфоэпические правила для тех, кто хочет проследить за своей речью и старается выработать правильное литературное произношение.
Будьте внимательны к безударным гласным!
1. В первом предударном слоге на месте букв а и о произносится звук [л]. От ударного [а] он отличается меньшей продолжительностью: тр[а]ва́, с[а]сна́.
В остальных безударных слогах на месте букв aw о произносится краткий звук, средний между [ы] и [а]. обозначаемый в транскрипции знаком [ъ]: тр[ъ]вяно́й, з[ъ]лото́й, шко́л[ъ], вы́з[ъ]в.
В начале слова безударные [а| и [о| произносятся как [а]: [а]зо́т, [а] блада́ть.
После твёрдых шипящих [ж] и [ш] гласный [а] в первом предударном слоге произносится как [а|: ж[а]рго́н, ш[а]га́ть. Но перед мягкими согласными произносится звук, средний между [ы| и [э|: ж[ыэ]ле́тъ, лош[ыэ]де́й.
2. После мягких согласных в первом предударном слоге на месте букв е и я произносится звук, средний между [и| и [э]: в[иэ]сна́, ч[иэ]сы́.
В остальных безударных слогах на месте букв е и я произносится очень краткий [и], в транскрипции обозначаемый знаком [ь]: в[ъ]лика́н, вы́н[ъ]сти, п[ъ]тачо́к, вы́т[ь]нуть.
3. На месте сочетаний букв аа, ао, оа, оо в предударных слогах произносятся гласные |аа|, или, говоря иначе, долгий звук [а]: з[а]с- фальтировать, з[а]дно́, п[а]нгли́йски, в[а]брази́ть.
Произносите правильно!
1. В конце слов и в их середине перед глухими согласными звонкие согласные оглушаются: ястре[п], разбе[к], запа[т], бага[ш], тра[ф]ка.
На месте глухих согласных перед звонкими, кроме |в|. произносятся соответствующие звонкие: [з]бежатъ, о[д]бросить, во[г]зал.
2. В ряде случаев наблюдается так называемое ассимилятивное смягчение, т. е. согласные, стоящие перед мягкими согласными, произносятся мягко. Это относится в первую очередь к таким сочетаниям: [з’д’]есь, гво[з’д’]и, е[с'л']и, ка[з'н’], ку[з’н’]ец, пе[н'с']ия. Встречаются два варианта произношения: [з’л’]ить и [зл’]ить, по[с’л’]е и по[сл’]е, [д’в’]ерь и [дв’]ерь, [з’в’]ерь и [зв’]ерь.
3. В русских словах после мягких согласных, как правило, пишется буква е, например: небо — не[б’э]сный, дерево — дре[в’э] сный.
4. В некоторых заимствованных словах согласные перед е — твёрдые, например: ка[фэ], ку[пэ], а[тэ]лье, также Шо[пэ]н, Фло[бэ]р.
5. Двойные согласные обычно произносятся как долгий звук, если находятся после ударного гласного, например: ванна [ванъ], гамма [гамъ], касса [касъ], сумма [сумъ]. Согласный нормальной длительности произносится:
а) перед ударным гласным, например: грамматика [грамат’икъ], гриппозный [гр’ипозный], терраса [т’иэрасъ];
б) перед согласным, например: группка [групкъ], телеграммка [т,ьл,иэграмкъ];
в) в конце слова, например: грамм [грам], грипп [гр’ип], металл [м’иэтал].
6. Некоторые сочетания согласных имеют непроизносимый звук:
а) в сочетании стн не произносится согласный [т], например: радостный — радо[сн]ый, честный — че[сн]ый, шестнадцать — ше[сн]адцать;
б) в сочетании здн не произносится [д]. например: звёздный — звё[зн]ый, праздник — пра[з'н']ик:
в) в сочетании стл в ряде слов нс произносится [т], например: завистливый — зави[с’л’]ивый, счастливый — сча[с’л’]ивый:
г) в сочетании стек не произносится [т], а из двух звуков [с] образуется долгий согласный, например: антифашистский — аитифаши[ск']ий, туристский — тури[ск']ий:
д) в сочетании вств первый [|в] не произносится в слове чувство и его производных: чувство — чу[ств]о, чу[ств]овать, а также в словах здравствуй, здравствовать: здра[ств]уй, здра[ств]овать.
7. В окончаниях родительного падежа единственного числа прилагательных и местоимений -ого, -его (большого, синего, кого, чего, его) на месте буквы г произносится звук [в|. Точно так же [в] произносится на месте буквы г в словах сегодня, сегодняшний, итого.
8. Сочетание тс в форме 3-го лица единственного и множественного числа глаголов и тьс в неопределённой форме произносятся как долгий [ц], например: встречается — встречаема, встречаются — встречаю[ц]а, встречаться — встреча[ц]а.
Для тех, кому захочется глубже изучить русскую орфоэпию, есть специальные словари литературного произношения и ударения. Они всегда придут на помощь в сомнительных случаях. А ведь язык развивается, и то, что было единственно правильным сегодня, через некоторое время окажется устаревшим, ненормированным. Так что заглядывайте почаще в словари, чтобы ваша речь не отставала от жизни.
Как простые звуки становятся волшебными
Ландыши, лютики. Ласки любовные.
Ласточки лепет. Лобзанье лучей.
К. Бальмонт
О «простых» звуках речи мы уже говорили, их изучает фонетика. О каких же «волшебных» звуках можно ещё рассказать?
Вслушайтесь в звучание бальмонтовских строк, приведённых в эпиграфе! Разве вас не завораживает или хотя бы не удивляет нанизывание слов е одинаковыми созвучиями? Ла-лю-ла, лю-ла-ле... Если обратить внимание на звуковую сторону речи, то этой «музыки» нельзя не заметить, потому что в повторении простых звуков чудится какое-то волшебство. Кто захочет проникнуть в тайны звучания поэтических строк, прочитает эту главу, посвящённую фонике. Это наука об искусстве звуковой организации речи. Ведь художнику слова недостаточно начальных знаний о гласных и согласных, он хочет знать все их секреты, а главное — постичь законы сочетаемости этих звуков, чтобы с их помощью создать гармонию, музыку стиха. Поэт, владевший этим мастерством, написал:
Дыхание свободно в каждой гласной,
В согласных — прерывается на миг.
И только тот гармонии достиг,
Кому чередованье их подвластно.
Звучат в согласных серебро и медь.
А гласные даны тебе для пенья.
И счастлив будь, коль можешь ты пропеть
Иль даже продышать стихотворенье.
С. Маршак
Запомните эту истину и не допускайте в вашей речи скопления согласных звуков, потому что их трудно произнести, да и тонкому слуху они не доставят эстетического удовольствия. Когда-то К. И. Чуковский возмутился, прочитав неблагозвучное сочетание слов в одном стихотворении для детей: Пупс взбешён... «Попробуйте произнести это вслух, — комментировал он, — ПСВЗБ — пять согласных подряд! И взрослому не выговорить подобной строки, не то что пятилетнему ребёнку».
Наиболее естественное звучание русской речи достигается чередованием гласных и согласных звуков и незначительным употреблением сочетаний двух-трёх согласных. Скопление же их лишает речь благозвучия. Ещё М. В. Ломоносов рекомендовал «обегать непристойного и слуху противного стечения согласных» и привёл экспериментальный пример — всех чувств взор есть благороднее, заметив: «Шесть согласных, рядом положенные — вств-вз, язык весьма запинают».
В русских словах сочетание звуков обычно подчиняется законам благозвучия, но есть отдельные слова, в которых согласных больше, в них нарушена обычная последовательность звуков: взвизгнуть, взбрыкнуть, встрепенуться, споткнуться, взрыв, встряска. Вам не кажется, что эти слова очень выразительны по своему звучанию? Оно даёт нам почувствовать само действие. Поэты заметили это, и у них труднопроизносимые стечения согласных подчёркивают образность речи. Вспомните пушкинские строки: Бразды пушистые взрывая, // Летит кибитка удалая — глаголы живо передают картину: при слове взрывая мы словно чувствуем, как полозья саней разметают снег, а слово летит изображает лёгкое, быстрое движение кибитки. Так что отклонение от обычной последовательности в расположении гласных и согласных у поэтов стилистически обосновано. Оцените искусство звуковой организации речи и в таких «неблагозвучных» строчках: Я недаром вздрогнул, не загробный вздор... (В. Маяковский); Терпенью машины бывает предел, // и время его истекло. // И тот, который во мне сидел, вдруг ткнулся лицом в стекло (В. Высоцкий).
Примером благозвучия, музыкальности русской поэтической речи может служить четверостишие М. Ю. Лермонтова:
Русалка плыла по реке голубой,
Озаряема полной луной;
И старалась она доплеснуть до луны
Серебристую пену полны.
Обилие гласных, их плавное чередование с согласными определяют красоту и гармонию стиха, и это не только приносит нам эстетическое удовлетворение, но и помогает представить эту сказочную картину.
Однако неправильно было бы считать, что чем больше в словах гласных, тем речь благозвучнее. Стечение нескольких гласных, или зияние, искажает звуковой строй нашей речи и затрудняет произношение. Помните придуманное В. Хлебниковым словечко эуы? Оно вам нравится? Подобный звукоряд возможен лишь в нерусских словах (Нискоуори, Папаиоанну), в заимствованных терминах (аудиоанестезия) да в сокращениях, наводнивших наш язык в последние десятилетия (УЛИ, ЕОУС, ООО). Впрочем, среди аббревиатур ещё больше скопления согласных (МТПШП, ВТПП); не хочется здесь их расшифровывать (любознательные читатели сами могут это сделать, заглянув в «Словарь сокращений русского языка»). Уместно процитировать признание Анны Ахматовой, тонкого знатока фоники, писавшей своей чешской подруге: «Выла Россия, все её любили, стала СССР — как я могу любить это нагромождение согласных?»
Для фоники важна не только последовательность звуков, но и их особенности. Некоторые согласные кажутся поэтам «некрасивыми». Да, представьте, понятие «благозвучия» связано с эстетической оценкой звуков речи! Античные философы считали неприятным звуком «сигму», его повторение в стихах не одобрялось. В русском языке резким, грубым представляется звук [р], и некоторым поэтам удаётся его избежать, добиваясь красоты звучания речи. Сколько раз, например, он встретился нам в бальмонтовских строчках, процитированных в эпиграфе? Ещё Г. Р. Державин, стараясь показать «гибкость, лёгкость и вообще способность к выражению самых нежнейших чувствований» русского языка, написал 10 стихотворений, в которых старался не использовать слов со звуком [р]. Из них нам помнятся лишь немногие, среди них — слова песенки, звучащие в знаменитой опере П. И. Чайковского. Помните? Если 6 милые девицы // Так могли летать, как птицы, // И садились на сучках, // Я хотел бы быть сучочком, // Чтобы тысячам девочкам // На моих сидеть ветвях...
Русские поэты, стремившиеся к «сладкогласию», красоте звучания речи, не скрывали своей «нелюбви» к отдельным звукам. Предшественник и учитель Пушкина К. Н. Батюшков, например, восклицал: «...Что за Ы? Что за ЩА, ШИЙ, ЩИЙ, ЩИ, ПРЫ, ТРЫ? О, варвары!» Он предпочитал нежные «италийские звуки», и ему удавалось добиться звучания русского стиха, напоминавшего итальянскую речь. Пушкин, читая томик «Опытов» этого поэта, против строчки Любви и очи и ланиты написал на полях: «Звуки итальянские! Что за чудотворец этот Батюшков!» А секрет «итальянского» звучания стиха заключается в преобладании гласных, их стечение (зияние) придаёт необычный оттенок речи.
Для достижения благозвучия не безразлична и длина слов, стоящих рядом. Короткие или длинные слова определяют чередование ударных и безударных слогов, которые должны гармонично сочетаться. Скопление коротких слов создаёт частое повторение ударений, и фраза напоминает барабанный бой: Сад был пуст, стар, гол, он был забыт. Но если «рубленые» фразы встречаются сравнительно редко, то предложения, состоящие из непомерно длинных слов, частенько слетают с уст чиновников, усвоивших бюрократическое красноречие: Свидетельства вышеперечисленных авансодержателей запротоколированы. Правда, художники слова умеют обыграть и эти особенности русской речи. В одной из басен И. А. Крылова скопление коротких слов очень выразительно: Со всех Лягушки ног // В испуге пометались, // Кто как успел, куда кто мог. По поводу этого В. А. Жуковский заметил: «В последнем стихе красота состоит в искусном соединении односложных слов, которые своею гармониею представляют скачки и прыганье». А сам Жуковский нашёл искусное применение очень длинному слову, передавая впечатление тяжести страшного оружия: Но в железной броне он сидит на коне... // ...И топор за седлом // Укреплён двадцатифунтовой.
Секрет фонетической выразительности многосложных слов постигли и другие поэты. Так, в пушкинских строчках Вознёсся выше он главою непокорной // Александрийского столпа длинное определение подкрепляет образность речи не только в звуковом, но и в графическом выражении мысли. Маяковский «сверхдлинным» эпитетом изобразил гремучую в двадцать жал змею двухметроворостую. А у М. Цветаевой многосложное определение помогает представить огромное расстояние, разделяющее близких людей: Целую вас через сотни разъединяющих вёрст.
Применение разнообразных приёмов звуковой организации речи для усиления ее выразительности называется звукописью. Она состоит в особом подборе слов, которые своим звучанием способствуют образной передаче мысли. Звукопись возможна лишь в художественной речи, и прежде всего в поэзии, потому что в простой беседе мы не придаём значения звуковой стороне слов. Для того чтобы звучание речи стало заметным, необходимо отчётливое выделение слов при чтении и усиление выразительных созвучий. Это требует особой интонации, возможной лишь в поэзии и лирической прозе. Здесь слова выпуклы, весомы, они произносятся замедленно; эмоциональная речь богата паузами. Л в стихах, благодаря ритму, рифме, слова «озвучены» больше, чем в простом разговоре.
В поэзии используются разнообразные приёмы усиления фонетической выразительности речи. Важнейший из них —звуковая инструментовка, которая состоит в подборе слов близкого звучания. Например, у Пушкина: Пирует Пётр. И горд, и ясен, // И славы полон взор его. // И царский пир его прекрасен («Полтава»). В богатстве звуковых повторов гласных [о, а] и согласных [п, р, т] отражается широта размаха воспеваемого победного торжества; перекличка звуков усиливает первое словосочетание — пирует Пётр.
В зависимости от качества повторяющихся звуков различают два типа звуковой инструментовки: аллитерацию и ассонанс. Аллитерацией называется повторение согласных: Ещё в полях белеет снег, // А воды уж весной шумят — // Бегут и будят сонный брег, // Бегут и блещут и гласят (Ф. Тютчев). С наибольшей определённостью наш слух улавливает повторение звуков, стоящих в начале слова и в предударном положении. Разве можно не заметить аллитерацию, например, в начале стихотворения С. Есенина «С добрым утром!»? Задремали звёзды золотые, // Задрожало зеркало затона... Мы замечаем звуковое подобие не только рядом стоящих слов, но и разделённых другими словами текста:
Настанет ночь; луна обходит
Дозором дальный свод небес,
И соловей во мгле древес
Напевы звучные заводит.
Л. Пушкин
Причём красоту звучания таких строк создаёт богатство инструментовки: в цитированном отрывке из «Евгения Онегина» заметны аллитерации на [н, д, с, в|. Учитывается не только повторение одинаковых согласных, но и сходных по какому-либо признаку, так что возможна аллитерация на [д — т], [з — с] и другие. Например, вслушайтесь в повторение [р] и [з — с] в таком четверостишии С. Есенина:
Гой ты, Русь, моя родная.
Хаты — в ризах образа...
Не видать конца и края —
Только синь сосёт глаза.
У больших художников стих часто бывает инструментован повторением сразу нескольких звуков. И чем больше их вовлекается в такую «перекличку», чем яснее слышится их повторение, тем большее эстетическое наслаждение приносит нам звучание текста. Такова звуковая инструментовка замечательных пушкинских строк: Взгляни: под отдалённым сводом // Гуляет вольная луна; Взлелеяны в восточной неге, // На северном, печальном снеге // Вы не оставили следов [о ножках]: Ей рано нравились романы; Чья благосклонная рука // Потреплет лавры старика!; Кровать, покрытая ковром; И дам обдуманный наряд; Наследников сердитый хор // Заводит непристойный спор и т. д.
Другой тип инструментовки представляет ассонанс — повторение гласных: Пора, пора! Рога трубят... (А. Пушкин). В основе ассонанса обычно оказываются только ударные звуки, так как в безударном положении гласные значительно изменяются. И ещё надо учитывать, что звук [а] может обозначаться буквой о в безударном положении, звук [о] — буквой ё. Так, в отрывке из «Полтавы» Пушкина ассонансы на |а| и на |о| создают лишь выделенные нами гласные:
Тиха украинская ночь.
Прозрачно небо. Звёзды блещут.
Своей дремоты превозмочь
Не хочет воздух...
Более короткие и редуцированные звуки, переданные этими же буквами — о и а, не участвуют в звукописи, они мало заметны. Но если гласные не подвержены изменениям в безударном положении, они участвуют в создании ассонанса, например, гласный [у] в таком четверостишии:
Но в искушеньях долгой кары,
Перетерпев судеб удары,
Окрепла Русь. Так тяжкий млат.
Дробя стекло, куст булат.
А. Пушкин
В последних двух строках ассонанс на [у] соединяется с ассонансом на [а]. Вслушайтесь в эти слова! Вам не кажется, что за повторением [а — у] чудятся удары тяжкого молота? Если этот пример вас не убедил, послушайте другие поэтические строки. Например, Некрасов ассонансом на [у] передает «музыку» железной дороги: Всё хорошо под сиянием лунным, // Всюду родимую Русь узнаю... // Быстро лечу я по рельсам чугунным, // Думаю думу свою... А ассонансы на [о, а] у него отражают другую печальную «русскую песню», когда поэт описывает мужика: Стонет он по полям, по дорогам, // Стонет он по тюрьмам, по острогам...; Волга! Волга!.. Весной многоводной // Ты не так запиваешь поля, // Как великою скорбью народной // Переполнилась наша зелия, — // Где народ, там и стон... Разве не волнует звуковая организация этих строк?
Подобные примеры свидетельствуют не только о выразительных возможностях фоники, они показывают, что русских поэтов увлекала не только «сладкогласная» музыка речи, но и иные звучания. Большие художники нс отказывались от использования с целью звукозаписи любых созвучий, находя для них применение в поэзии. Вспомните «неэстетичные» шипящие в некрасовских стихах: От ликующих, праздно болтающих, // Обагряющих руки в крови... Они эмоционально оправданы, как и у Лермонтова, когда он писал: Быть может, за стеной Кавказа // Сокроюсь от твоих пашей, // От их всевидящего глаза, // От их всеслышащих ушей.
Выразительные возможности самых различных звуков и их сочетаний блестяще продемонстрировал А. С. Пушкин. Яркая звукопись его стиха часто обязана повторению резкого звука [р]: Ей рано правились романы; Простим горячке юных лет // И юный жар и юный бред; Рвалась и плакала сначала, // С супругом чуть не развелась... Помните, как выразительна эта аллитерация при описании мазурки? — Когда гремел мазурки гром, // В огромной зале всё дрожало, // Паркет трещал под каблуком... Иную картину рисуют соседние строки, в которых этого звука нет: Теперь не то: и мы, как дамы, // Скользим по лаковым доскам. Или такой звуковой контраст, связанный с той же темой: Бренчат кавалергарда шпоры; Летают ножки милых дам; По их пленительным следам // Летают пламенные взоры.
Пушкин ценил мажорное звучание сравнительно редких аллитераций на согласные, например, на [б]: Я был от балов без ума; Увы, на разные забавы // Я много жизни погубил! Но если б не страдали правы, // Я балы б до сих пор любил... В звукописи Пушкина получили яркую выразительность аллитерации на те звуки, которые считались «некрасивыми», — [ж, з, с, ц, ш, ч]. Вспомните такие, например, строки: Я пережил свои желанья...; Как он язвительно злословил...; Довольный праздничным обедом, // Сосед сопит перед соседом...; Почтил он прах патриархальный...; А Петербург неугомонный уж барабаном пробуждён...
Выбор слов, определяющих звуковую инструментовку, нередко связан со стремлением поэта к звукоподражанию. Разве вы не «услышали», как сопят пушкинские помещики, как в Петербурге по утрам бьёт барабан?
Звукоподражание — это употребление слов, которые своим звучанием напоминают слуховые впечатления от изображаемого явления. Так, аллитерация на [с] заставляет нас услышать сопение, повторение бу-ба-ба-бу — напоминает барабанную дробь.
В русском языке есть немало слов, которые своим звучанием указывают на определенные действия: шуршать, шипеть, охать, цокать, тикать, бабахать и подобные. Такие слова называются ономатопеями (этот греческий термин означает «словотворчество»). Они довольно точно передают разнообразные слуховые впечатления: Тихоструйное треньканье балалайки (Н. Гоголь); И хруст песка, и храп коня (А. Блок); Хруст хвороста да бульканье по болоту (А. Белый); Зенькал звоночек, тарабарил с деревьями гром (А. Белый). Звучание ономатопей в таких случаях обычно усиливается их фонетическим окружением: в соседних словах возникают аллитерации, заданные звукоподражанием. Например: Вот дождик вкрадчиво прокрапал (А. Твардовский). Повторение созвучия кр напоминает постукивание дождевых капель по крыше. Ещё пример: От топота копыт пыль по полю летит, — звукоподражательное слово топот как бы повторяется в аллитерациях на [т — п].
Больше всего нам нравится такое звукоподражание, при котором фонетическое сближение слов подчёркивает их образность, например: Морозом выпитые лужи хрустят и хрупки, как хрусталь (И. Северянин).
В русской фонике сложились свои традиции образного осмысления различных звучаний. Например, для воспроизведения шума, шороха обычно используются слова с шипящими и свистящими звуками. В балладе В. Л. Жуковского «Людмила» описание страшной ночи изобилует шипящими и свистящими, передающими ночные звуки, которые создают впечатление таинственности: Чу!., полночный час звучит; «Ночь давно ли наступила? // Полночь только что пробила. // Слышишь? Колокол / гудит». // — «Ветер стихнул; бор молчит...» Такова же фоника строк, изображающих появление призраков в этой балладе: Слышат шорох тихих теней: // В час полуночных видений... Не будем цитировать весь этот отрывок, в нём господствуют глухие согласные, преимущественно шипящие и свистящие, и почти нет слов со звуком [р].
Звукопись обязывает поэта тщательно отбирать слова, избегать звучаний, которые могли бы разрушить создаваемый художественный образ. Так, Пушкин, описывая танец балерины, почти не употребляет звука [р]:
Блистательна, полувоздушна,
Смычку волшебному послушна,
Толпою нимф окружена,
Стоит Истомина; она,
Одной ногой касаясь пола.
Другою медленно кружит...
Но в следующей строчке, которая подчёркивает смену описываемых движений, фоника резко меняется: И вдруг прыжок, и вдруг летит... Но всё-таки «полёт» балерины изображают слова, в которых опять-таки нет |р|: Летит, как пух от уст Эола...
Звукопись помогает поэту изобразить различные по характеру действия — энергичные, порывистые и спокойные. Например, в стихотворении «Обвал» описана переправа через Терек по снежному обвалу, перегородившему реку:
И путь по нём широкий шёл:
И конь скакал, и влёкся вол,
И своего верблюда вёл
Степной купец...
В словосочетании конь скакал выразительно повторение ко-ка-ка, напоминающее стук копыт. А в сочетании влёкся вол преобладают уже иные по качеству звуки — длительные [в, л], ассонанс на [о], и это помогает представить замедленное движение вола. Следующая часть фразы занимает две строки, она длиннее каждого из предыдущих простых предложений вдвое (что показано графически), в ней однообразно повторяются звукосочетания во-ве-во. Всё это образно рисует неторопливое движение верблюда.
Звукопись может опираться не только па повторение отдельных звуков, но и на повторение слогов. Вспомним лермонтовское описание: Волна на волну набегала, волна погоняла волну. Сталкиваются созвучные слоги, точно «набегают» друг на друга, воспроизводя характер самого действия.
Звуковые повторы в поэтической речи подчёркивают её эмоциональность, придавая большую «выпуклость» сходным фонетически словам. Вслушайтесь в музыку цветаевского стиха: Каким наитием, // Какими истинами, // О чём шумите вы, // Разливы лиственные? А как Есенин звукописью стремился передать переполняющие поэта чувства! — Милая, ты ли? та ли? // Эти уста не устали. 15 таких случаях чувство словно побеждает логику, подбор слов не всегда имеет чёткую смысловую мотивировку. И в этом отражается своеобразный художественный приём — передать волнение, восторг, смятение «неясным лепетом речей». Помните есенинское «Прощание с Мариенгофом»? Там тоже есть такое: Ах, Толя, Толя, ты ли, ты ли, // В который миг, в который раз... Всплеск чувств — и больше ничего...
Однако неправильно было бы думать, что звукопись «уводит» нас от смысла. 11ет, она может выполнять серьёзную смысловую функцию в поэтической речи: подчёркивать самые важные слова, выделять те или иные художественные образы, темы. Вот как инструментовка расставляет акцепты, например, у Блока: Вся жизнь, ненужно изжитая, // Пытала, унижала, жгла; // А там, как призрак возрастая, // День обозначил купола. Аллитерации на [ж] на [р] выделяют главные слова. А вот эта же аллитерация у Марины Цветаевой, всегда ценившей звукопись: Здравствуй! Не стрела, не камень: // Я! — Живейшая из жён: // Жизнь. А вот другие её строки: Бузина цельный сад залила! // Бузина зелена, зелена! // Зеленее, чем плесень на чане. // Зелена — значит, лето в начале! // Синева — до скончания дней! // Бузина моих глаз зеленей! Здесь повторяются и гласные [а, э], и согласные [л, н, з, ч]; многоголосая «перекличка» звуков словно отражает буйное торжество красок. И чем больше звуков вовлекается в эту «музыку», чем заметнее их повторение, тем большее эстетическое наслаждение приносит нам звучание текста.
Нелегко поэтам добиться желаемой «звуковой окраски» стиха, они напряжённо подбирают нужные слова, по многу раз исправляют написанное, перерабатывая текст. Эти «муки слова» отражают черновики, раскрывающие секреты звуковой организации речи. 15 этом отношении очень интересно изучение рукописей Пушкина. Вот как, например, он работал над двустишием из «Евгения Онегина»:
Первоначальный текст: Любой печальную тревогу
Я слишком, может быть, узнал.
Первый вариант правки: Любви печальную тревогу
Я слишком долго испытал.
Поправки в черновике, перенесённые в беловую рукопись: Любви безумную тревогу
Я слишком сильно испытал.
Печатный текст: Любви безумную тревогу
Я безотрадно испытал.
Найденное поэтом слово безотрадно не только наиболее оправдано по смыслу, но и очень выразительно фонетически: в нём повторились основные созвучия предыдущей строки.
Можно привести множество примеров авторедактирования Пушкина, отражающих cm неустанный поиск наиболее яркого звукового выражения мысли. Вот некоторые из них (в скобках даны слова, зачеркнутые Пушкиным во время работы над рукописью): Незримый (и тайный) хранитель могущему дан: И горек был небратский (холодный) их привет; Услышишь суд глупца и смех толпы холодной (и черни смех холодный); Ты им доволен ли, взыскательный художник (божественный, увенчанный, разборчивый художник); Морозной (и снежной) пылыо серебрится // Иго бобровый (соболий) воротник. Достигнув гармонии, поэт дорожил каждым звуком, понимая, что перестановка слов, замена синонимов погубит фонику. Поэтому он не разрешал издателям править свои тексты, охотнее соглашаясь на сокращения.
В заключение нашей беседы о волшебных звуках скажем ещё об одном интересном приёме фонетической организации речи в поэзии. В небольших стихотворениях иногда так подбираются слова, что их звучание усиливает главное по смыслу слово, которое к тому же нередко используется для заглавия. Так, в стихотворении Л.С. Пушкина «Адели» настойчиво повторяются звуки [а — л’]: Играй, Адель, // Не знай печали, // Хариты, Лель // Тебя венчали // И колыбель // Твою качали. Такие звуковые повторы как бы глубже вводят в наше сознание главное слово, скрепляют логические связи созвучных с ним слов. В таких случаях говорят о звукообразе, т. е. о художественном образе, усиленном средствами звукописи.
Поэты могут создавать в одном произведении несколько звукообразов, которые иногда бывают созвучны друг другу. Например, в «Бахчисарайском фонтане» Пушкина не случайно созвучие имён Гирей, Мария и Зарема — они являются звуковой основой для дальнейшей фонетической организации речи. Наверное, вы заметили и звуковое подобие имён наших любимых пушкинских героев из ею романа в стихах? Татьяна — Онегин, Ольга — Ленский. Черновики поэта отразили его работу над звукообразом Татьяны. Первоначально героиня звалась Наташей. Это имя было дано в таком звуковом контексте: Я новый карандаш беру, // Чтоб описать её сестру... // Её сестра звалась Наташа. // Мы нынче именем таким // Страницы нашего романа, // Не устрашаясь, освятим. Далее в черновой рукописи появляется имя Татьяна, однако звуковое окружение его вначале остаётся прежним. И только в беловом варианте поэт написал: Позвольте мне, читатель мой, // (Займусь я старшею сестрой) Занять вас старшею сестрой. И наконец, печатный текст: Позвольте мне, читатель мой, // Заняться старшею сестрой. // Её сестра звалась Татьяна. Сравните фонику этих вариантов, и вы увидите, что в первоначальном варианте повторяются согласные [н — т — ш], а в окончательном последовательно проведена аллитерация на [т], которая потом часто встречается в строчках, посвящённых пушкинской героине.
Звукообразы придают поэтической форме произведения особую завершённость, целостность и нередко являются отличительной чертой стиля того или иного автора. Например, для поэзии Сергея Есенина характерны звукообразы липы, берёзы, клёна. Вспомните «музыку» таких, например, строк: Клён ты мой опавший, клён заледенелый, // Что стоишь, нагнувшись под метелью белой? // Или что увидел? Или что услышал? // Словно за деревню погулять ты вышел.
В то же время следует заметить, что мастерство больших поэтов в звуковой организации речи так высоко, что мы обычно не замечаем намеренного звукового подбора слов, воспринимая совершенные по звукописи строки как единственно возможное выражение мысли. Однако если вы будете внимательнее относиться к фонике, то и для вас простые звуки речи покажутся волшебными. А ведь проникновение в тайны волшебных звуков так интересно, не правда ли?
Для самых любознательных читателей предлагаем несложное задание. Укажите звуковые повторы (аллитерации, ассонансы) в стихотворении С. Есенина, оцените их художественное значение.
Несказанное, синее, нежное...
Тих мой край после бурь, после гроз,
И душа моя — поле безбрежное —
Дышит запахом мёда и роз.
Я утих. Годы сделали дело,
Но того, что прошло, не кляну.
Словно тройка коней оголтелая
Прокатилась по всю страну.
Напылили кругом. Накопытили.
И пропали под дьявольский свист.
А теперь вот в лесной обители
Даже слышно, как падает лист.
Колокольчик ли? Дальнее эхо ли?
Всё спокойно впивает грудь.
Стой душа, мы с тобою проехали
Через бурный положенный путь.
Разберёмся во всём, что видели,
Что случилось, что сталось в стране,
И простим, где нас горько обидели
По чужой и по нашей вине.
Принимаю, что было и не было.
Только жаль на тридцатом году —
Слишком мало я в юности требовал,
Забываясь в кабацком чаду.
Но ведь дуб молодой, не разжёлудясь,
Так же гнётся, как в поле трава...
Эх ты, молодость, буйная молодость,
Золотая сорви голова!