Слово в предложении - Л.М. Ковалева 2010
Композициональность vs холистичность
Влияние актантов и сирконстантов на изменение значения предложения
А.В. Семкова
Последние исследования грамматистов в области семантики синтаксических конструкций доказали, что предикат не появляется в предложении каждый раз в новом значении, и многозначность конструкций не связана со сдвигами в значении организующего предиката. Предложение — номинативная единица, референтом и денотатом которой является ситуация внеязыковой действительности. Из этого следует, что изменение значения предложения связано, во-первых, с разным пониманием говорящим одной и той же ситуации, во-вторых, с наличием во внеязыковой действительности похожих, но не эквивалентных ситуаций, которые говорящий подстраивает под прототипическую ситуацию*. Если сознанию говорящего удаётся уловить какое-либо различие между ситуациями, это отражается непосредственно на семантической и грамматической организации всего предложения. Таким образом, в составе предложения предикат не меняет своего значения, а участвует в создании эмерджентного значения высказывания вместе с другими его компонентами (Ковалева 2008).
При этом в предложении не все элементы являются семантически значимыми в равной степени. Иначе говоря, не все конституенты предложения могут сигнализировать о том, что категоризуемая ситуация осмыслена говорящим по-другому. Вопрос о количестве и номенклатуре семантически облигаторных конституентов предложения считается в лингвистике спорным. После того как Л. Теньер на основании формальных и семантических признаков выделил три семантически облигаторных конституента предложения (актанта): первый, второй и третий, соответствующие подлежащему, прямому дополнению и косвенному дополнению (Теньер 1988), развитие актантно-ролевой теории идёт по пути уточнения количества и номенклатуры актантов. Большинство исследователей включают в «ядерную смысловую структуру предложения» субъект, предикат и объект (Фурс 2009).
С другой стороны, результаты различных исследований доказывают, что сирконстант, который, по словам Л. Теньера, не влияет на организацию предложения и не изменяет его значения, зачастую является семантически значимым в составе предложения (Helbig 1973, Алисова 1971, Паневова 1978, Левицкий 2002 и др.). Несмотря на это, в лингвистической литературе сохраняется отношение к сирконстанту как к необязательному члену предложения, а те сирконстанты, которые способны оказывать влияние на значение конструкции, зачастую причисляются к разряду актантов (Кобозева 2000 и др.). В связи с этим, по наблюдению В.Г. Гака, количество актантов, выделяемых разными исследователями, колеблется в весьма значительном диапазоне от пяти до пятидесяти (Гак 1978, 21).
Для того чтобы выяснить, какие конституенты предложения формируют его значение, а также влияют на изменение его значения, попытаемся проанализировать, чем отличаются друг от друга семантически близкие конструкции. Рассмотрим ряд предложений, организуемых глаголом эмоционально-оценочного отношения like:
1. … besides, I began personally to like some of the best girls (Brontё);
2. The choir and transepts have a sombre splendour, and I like the old vaulted passage with its slabs and monuments behind the choir (James);
3. I liked bonbons too in those days, Miss Eyre (Brontё);
4. She liked to write surrounded by books, in a closed space where books were what mattered most (Byatt);
5. She really likes her swimming now, she… (BNC, 10 conversations recorded between 21 and 27 February 1992 with 9 interlocutors);
6. We got a splendid stock of sorted spiders, and bugs, and frogs, and caterpillars, and one thing or another; and we liked to get a hornet's nest, but we didn't (Twain);
7. I like the Miller immensely (Wilde);
8. Good child I like you for hating me! (Collins);
9. «Do you like your house?» «Very much» (BNC, Bawden);
10. She has a peculiar face; fleshless and haggard as it is, I rather like it… (Brontё).
Данные предложения относятся к одному концептуальному содержанию, которым является прототипическая ситуация эмоционально-оценочного отношения. В этой прототипической ситуации обнаруживаются следующие эксплицитные и имплицитные признаки, обозначаемые нами как параметры:
эксплицитные:
(1) «одушевлённый субъект, выступающий только в этой роли»;
(2) «определённый объект, выступающий только в этой роли»;
(2а) «одушевлённый»;
(2б) «неодушевлённый»;
(3) «отношение»;
(3а) «со знаком «+» — положительно»;
(3б) «со знаком «−« — отрицательно», что свидетельствует о присутствии эмоциональности в ситуации;
имплицитные:
(4) «причина положительного / отрицательного отношения», сигнализирующая о присутствии рационального в ситуации*;
(5) «двусторонняя аксиологическая шкала, отражающая субъективную и объективную стороны отношения»;
(6) «оценочный стереотип»;
(7) «аспект оценки».
В связи с тем, что данные предложения категоризуют одну и ту же ситуацию, они семантически сближаются и вступают между собой в парадигматические отношения, образуя смысловой континуум. Несмотря на это, даже беглого взгляда хватит, чтобы понять, что эти предложения не являются семантически эквивалентными.
Конструкции (1) … I began personally to like some of the best girls (Brontё) и (2) … I like the old vaulted passage… (James) являются прототипическими в данном ряду, потому что они категоризуют прототипическую ситуацию эмоционально-оценочного отношения наиболее полно, без примеси иных свойств и в то же время самым экономным способом. В предложениях, согласно выделенным нами параметрам прототипической ситуации эмоционально-оценочного отношения, наличествуют одушевлённый субъект (I) и одушевлённый (some of the best girls) / неодушевлённый определённый объект (the old vaulted passage). Существительные, обозначающие объекты, сопровождаются определёнными артиклями (the), свидетельствующими о конкретности обозначаемых объектов. Сам факт положительного или отрицательного отношения репрезентируется смысловым глаголом like. Параметр причины, указывающий, что на отношение субъекта к объекту повлиял рациональный фактор, имплицируется в значении эмоционально-оценочного предиката и намеренно в конструкции не подчеркивается, чтобы сохранить баланс между эмоциональностью и рациональностью в ситуации. Интенсификатор эмоции также отсутствует в предложениях. Аксиологическая шкала, оценочный стереотип и аспект оценки никогда не эксплицируются в конструкции, потому что даже в прототипической ситуации они представлены имплицитно, и конструкции (1) и (2) в этом отношении не составляют исключения. Остальные члены предложения, а именно: (1) besides, personally; (2) with its slabs and monuments behind the choir на смысл предложения не влияют и могут быть опущены, не нарушая смысла предложений.
Предложение (3) I liked bonbons too in those days, Miss Eyre (Brontё) семантически несколько отличается от предложений (1) и (2) На наш взгляд, данное различие кроется именно в изменении семантических признаков объектного актанта: bonbons обозначает неодушевлённый обобщённый объект. Употребление данного актанта сигнализирует о несколько ином понимании ситуации говорящим, а именно: говорящий оценивает и представляет ситуацию как повторяющуюся, обычную, типичную, обобщённую, приписываемую субъекту как его постоянное свойство. Таким образом, говорящий-субъект* замечает в ситуации эмоционально-оценочного отношения дополнительный параметр «свойства субъекта» и, в силу своей способности категоризовать, подводит данную ситуацию под прототипическую ситуацию «эмоционально-оценочное отношение». Говорящий, оязыковляя параметр «свойства субъекта», употребляет неодушевлённый обобщённый объект. Кроме этого, на диспозициональность ситуации указывает также употребление организующего предиката to like в форме прошедшего времени и сирконстанта времени: in those days, так как нелокализованность при употреблении прошедшего или будущего времени ограничена более конкретными рамками временного плана (Бондарко 1975, 144).
Предложение (4) She liked to write surrounded by books, in a closed space where books were what mattered most (Byatt) также категоризует ситуацию эмоционально-оценочного отношения, в которой сознание говорящего замечает дополнительный параметр «свойства субъекта». К подобному выводу мы приходим в связи с тем, что в позиции объектного актанта говорящий использует инфинитив. Исторически в индоевропейских языках инфинитив есть перешедшая в парадигму глагола форма имени со значением действия (ЛЭС 1990, 198). Он обладает признаками «нелокализованное во времени» и «гипотетическое» действие. На самом деле, это один широкий признак, ибо гипотетическое действие не поддаётся локализации во времени, а существование нелокализованного во времени действия всегда гипотетично (Ковалева 2008, 289). Таким образом, конструкция (4) категоризует ситуацию, не привязанную к определённому моменту времени, и отношение говорящего-субъекта к ней, которое определённым образом его характеризует. При этом главный глагол сохраняет своё первичное значение и участвует в создании целостного значения вместе с инфинитивом и другими элементами предложения, которые указывают на то, что действие инфинитива не привязано к определённому моменту времени (например, always, now and then, on Sundays, still и др.).
Конструкция (5) She really likes her swimming now, she… (BNC) категоризует ситуацию, несколько отличающуюся от ситуаций, категоризуемых предыдущими конструкциями, о чём также свидетельствует смена объектного актанта. Конструкция с ing-формой номинирует в данном случае конкретную, локализованную во времени ситуацию эмоционально-оценочного отношения, в которой говорящий замечает дополнительный параметр «удовольствие субъекта», вступая тем самым в оппозицию с инфинитивной конструкцией. Другими словами, в конструкции (5) категоризована ситуация положительного эмоционально-оценочного отношения субъекта к событию, участником которого он является в определённый момент своей жизни. Об этом свидетельствует ближайший контекст now. В данной ситуации говорящий замечает, что субъект находится в эмоциональном состоянии удовольствия от того, что с ним происходит.
Несмотря на то, что в высказываниях (4) и (6) в позиции объекта употреблён инфинитив, данные конструкции номинируют разные ситуации. Это связано с тем, что инфинитив конструкции (6) заимствован из другой ситуации, и вся конструкция представляет собой результат интеграции разных ситуаций в сознании говорящего.
Попытаемся проследить механизм образования значения данной конструкции с помощью теории ментальных пространств и концептуальной интеграции Ж. Фоконье и М. Тернера. Ментальные пространства определялись Ж. Фоконье как «небольшие концептуальные области, конструируемые в процессе мышления и говорения, которые создаются в целях локализованного понимания и действия» (Fauconnier 1985, 3). Концептуальная интеграция определяется Ж. Фоконье и М. Тернером как базовый когнитивный процесс, лежащий в основе человеческого мышления, который «ведет к созданию нового значения. Суть процесса концептуальной интеграции заключается в том, что при взаимодействии ментальных пространств образуется новое ментальное пространство со своими собственными характеристиками — бленд (blend). Концептуальная интеграция — центральный процесс в грамматике, потому что концептуальная интеграция может сопровождаться формальной интеграцией для создания новых грамматических конструкций, которые репрезентируют только данные бленды» (Fauconnier 1998, 180).
Проанализируем, как взаимодействуют ментальные пространства в конструкции-бленде (6). We got a splendid stock of sorted spiders, and bugs, and frogs, and caterpillars, and one thing or another; and we liked to get a hornet's nest, but we didn't (Twain). Здесь ситуация, категоризуемая конструкцией с глаголом like и инфинитивом, привязана к конкретному моменту жизнедеятельности детей. У них есть всё, что нужно для игры, кроме осиного гнезда. По мнению говорящего, дети сейчас положительно относятся к перспективе (желают) заполучить его в будущем. Из контекста: but we didn’t следует, что желание детей не исполнилось. Вся конструкция представляет собой бленд «положительное отношение к чему-либо — желание обладать чем-либо». Положительное отношение репрезентировано лексически (главным глаголом в первичном значении), а желание — грамматически (формой инфинитива с to), так как конструкция с инфинитивом определена как прототипическая конструкция для категоризации ситуации желания (Ковалева 2008, 292). Данные ситуации в сознании говорящего следуют одна за другой, но, в связи с тем, что в английском языке существует конструкция, которая может представить эти ситуации наиболее компактно, говорящий прибегает к её использованию. При этом в момент конструирования бленда в центре находится ментальное пространство желание. Об этом свидетельствует употребление инфинитива в качестве объекта, что характерно для репрезентации прототипической ситуации желания.
Анализ конструкций (3-6) наглядно демонстрирует, что семантически облигаторными конституентами предложения являются непосредственно актанты. Семантическое и грамматическое изменение признаков объектных актантов — употребление различных вторично-предикативных оборотов и существительных, обозначающих локализованное / нелокализованное событие, после финитного глагола — сигнализирует о том, что в ситуации эмоционально-оценочного отношения сознание говорящего замечает тот или иной дополнительный параметр, а именно: «свойство субъекта» (3, 4), «эмоциональное состояние удовольствие субъекта» (5) и даже интегрирует в процессе речи ситуации эмоционально-оценочное отношение и желание (6), в связи с чем конструкция настолько семантически отдаляется от прототипической, что совмещает в себе черты другой прототипической конструкции.
Теперь обратимся к анализу конструкций (7-10).
7. I like the Miller immensely (Wilde);
8. Good child I like you for hating me! (Collins);
9. «Do you like your house?» «Very much» (BNC, Bawden);
10. She has a peculiar face; fleshless and haggard as it is, I rather like it … (Brontё).
В данных высказываниях объектный актант категоризует объект прототипической ситуации, то есть одушевлённый / неодушевлённый определённый объект (the Miller, you, your house и her face). Несмотря на это, значение данных конструкций не совпадает со значением прототипической конструкции. Предложения (7) и (9) номинируют ситуацию, в которой на первый план выдвинут эмоциональный параметр, а предложения (8) и (10) — ситуацию, в которой рациональный параметр преобладает над эмоциональным. В конструкциях (8) и (10) положительное отношение субъекта к объекту определяется поведением объекта (for hating me) и его свойством (peculiar), а не возникает спонтанно и без всяких причин. В конструкциях (7) и (9) для говорящего важнее сообщить о своих положительных эмоциях, поэтому он интуитивно использует обстоятельства immensely и very much, сообщающие об интенсификации эмоций. Понимание конструкций именно в этих смыслах достигается за счёт реализованности / нереализованности сирконстантов причины и интенсификации эмоции, так как их появление в предложении свидетельствует о другом понимании ситуации говорящим.
О значимости данных сирконстантов для конструкций, категоризующих ситуации эмоционально-оценочного отношения, в которых преобладает один из параметров, свидетельствует и тот факт, что нереализованность этих сирконстантов в конструкции зачастую приводит к коммуникативной неудаче или непониманию между говорящим и слушающим, так как не вполне ясно, какой из параметров говорящий выдвигает на первый план — рациональный или эмоциональный (пример 11):
(11) «You have spoken of him often: do you like him?» «He was a very good man, sir; I could not help liking him…St. John dresses well. He is a handsome man: tall, fair, with blue eyes, and a Grecian profile» (Aside.) «Damn him!» — (To me.) «Did you like him, Jane?» «Yes, Mr. Rochester, I liked him: but you asked me that before» (Brontё).
Вопрос: do you like him? задан с целью выяснить, нравится ли отец Джон героине как мужчина, а Джейн начинает описывать качества отца Джона, сообщая, что она в нём ценит, вследствие чего спрашивающий перебивает Джейн и повторяет свой вопрос с целью выяснить не то, какими свойствами обладает объект, а каково эмоциональное отношение Джейн к отцу Джону.
На самом деле, Джейн лишь делает вид, что не поняла вопроса, так как не хочет говорить о своих чувствах, ведь общий вопрос с глаголом эмоционально-оценочного отношения обычно задаётся с целью выяснить эмоциональное отношение субъекта к объекту. Если говорящий хочет получить информацию о свойствах незнакомого ему объекта или узнать мнение собеседника об объекте, он употребляет специальный вопрос с вопросительным местоимением how, например, в диалоге (12) спрашивающий задаёт вопрос с целью узнать мнение субъекта о знакомой ему водяной крысе:
(12) «And how do you like the Water-rat?» asked the Duck, who came paddling up some minutes afterwards. «He has a great many good points, but for my own part I have a mother's feelings, and I can never look at a confirmed bachelor without the tears coming into my eyes» (Wilde).
В русском языке запрос о свойствах объекта может иметь одну из следующих форм: Чем она хороша? Чем она тебе нравится? Что тебе нравится (не нравится) в ней? Что (ты находишь) хорошего (плохого) в ней? и т.д. (Арутюнова 1988, 62-63). Н.Д. Арутюнова отмечает, что, задавая подобные вопросы, «адресат ждёт, чтобы говорящий выделил из числа известных ему свойств объекта те, которые могут быть квалифицированы как его достоинства», или, «если объект оценки неизвестен адресату, то задается вопрос не столько об основаниях мнения, сколько прямо о свойствах объекта. Адресат стремится получить в ответ ту фактическую информацию, которой он не располагает» (там же).
Итак, анализ предложений 7, 8, 9, 10, 11 и 12 наглядно демонстрирует следующие два положения. Во-первых, одна и та же ситуация может быть по-разному осмыслена говорящим, который акцентирует своё внимание то на одних параметрах ситуации, то на других. В связи с этим некоторые параметры ситуации могут выдвигаться на первый план, а другие, наоборот, — затемняться. Это непосредственно сказывается на форме и содержании конструкции и приводит к возникновению её новых значений. Во-вторых, обстоятельства, обозначающие причину и интенсификацию эмоции и считающиеся, согласно теории Л. Теньера, сирконстантами, способны влиять на смысл предложений, категоризующих ситуации эмоционально-оценочного отношения. Благодаря этому, мы приходим к выводу, что не только актанты, но и сирконстанты могут причисляться к семантически облигаторным членам.
При этом мы не можем причислить данные сирконстанты к классу актантов, как делают многие лингвисты, по нескольким причинам. Во-первых, по утверждению Г. Хельбига, сирконстанты могут предсказываться валентностью глагола (факультативные члены), а могут и не предсказываться (свободные определители), добавляясь к предложению в любом количестве, не изменяя его смысл. И факультативные, и свободные члены можно опустить, не нарушая грамматической правильности предложения (Helbig 1973, 33). Например, в предложении с глаголом эмоционально-оценочного отношения обстоятельство причины легко опускается, не влияя на его грамматическую правильность: I like you (for your kindness), несмотря на то, что причина предсказывается семантикой глагола.
Кроме этого, ещё одно базовое отличие сирконстантов от актантов усматривается в том, что первые непосредственно и однозначно связаны с семантической функцией именем, которым и называются эти позиции: «обстоятельства цели, причины, места, времени», а вторые способны соотноситься с разнообразными семантическими функциями и поэтому не определимы семантически (Курилович 1962, 183—188). Например, предложение с обстоятельством причины обладает логико-понятийным содержанием «причинно-следственное отношение».
И наконец, основная причина заключается в следующем: одни и те же сирконстанты не способны влиять на семантическую организацию конструкций, организованных предикатами разных семантических классов. Иначе говоря, одни и те же сирконстанты могут быть, согласно терминологии Г. Хельбига, факультативными для одного типа конструкций и свободными для другого, в то время как набор актантов для большинства типов конструкций един: субъект (одушевлённый, неодушевлённый) и объект (предметный или событийный). Например, сирконстант причины может присутствовать в предложениях, организуемых предикатами желания, не сигнализируя при этом о категоризации новой ситуации. В высказывании I want to buy cookies, because I like them сирконстант причины не влияет на его семантическую организацию, и при его опущении предложение не приобретёт новый смысл. Всё это свидетельствует о периферийном статусе сирконстанта причины для конструкций, категоризующих ситуацию желания, и о его центральном статусе для конструкций, категоризующих ситуацию эмоционально-оценочного отношения. На наш взгляд, это связано с тем, что причина обнаруживается среди параметров прототипической ситуации эмоционально-оценочного отношения и, вероятно, не обнаруживается среди параметров прототипической ситуации желания.
Итак, каждая прототипическая ситуация обладает собственным набором параметров, которые могут быть репрезентированы в конструкции и актантами, и сирконстантами. Следовательно, и актанты, и сирконстанты могут влиять на изменение значения предложения. Это наводит на мысль, что отношение к роли сирконстанта как к необязательному члену должно быть пересмотрено. При этом если параметр, обнаруживающийся в прототипической ситуации, репрезентируется сирконстантом, то этот сирконстант выступает как семантически облигаторный конституент именно для тех конструкций, которые категоризуют данную прототипическую ситуацию и разные её вариации.
Литература
1. Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений. Оценка. Событие. Факт. — М.: Наука, 1988.
2. Алисова Т.Б. Очерки синтаксиса современного итальянского языка (семантическая и грамматическая структура простого предложения) — М.: Изд-во МГУ, 1971.
3. Бондарко А.В. Об актуализационных признаках предложения / Теоретические проблемы синтаксиса современных индоевропейских языков: Тезисы докладов. — Л.: Наука, 1975. — С. 139-147.
4. Гак В.Г. О категориях модуса предложения / Предложение и текст в семантическом аспекте: межвуз. тем. сб. — Калинин: Калининский госуниверситет, 1978.
5. ЛЭС — Лингвистический энциклопедический словарь / гл. ред. В.Н. Ярцева. — М.: Советская энциклопедия, 1990.
6. Ковалёва Л.М. Английская грамматика: предложение и слово. — Иркутск: ИГЛУ, 2008.
7. Кобозева И.М. Лингвистическая семантика. — М.: Эдиториал УРСС, 2000.
8. Курилович Е. Очерки по лингвистике. — М.: Изд-во иностранной литературы, 1962.
9. Левицкий Ю.А. Основы теории синтаксиса. — М.: Едиториал УРСС, 2002.
10. Паневова Я. Критерии для установления облигаторных партиципантов глагола / Проблемы теории грамматического залога. — Л.: Наука, 1978.
11. Теньер Л. Основы структурного синтаксиса. — М.: Прогресс, 1988.
12. Фурс Л.А. Концептуальные аспекты синтаксиса / Когнитивные исследования языка. Концептуализация мира в языке: колл. моногр. — М. — Тамбов: ТГУ им. Державина, 2009. — Вып. IV. — С. 278-301.
13. Fauconnier G. Mental spaces. — Cambridge: University Press, 1985.
14. Fauconnier G. Mental spaces, language modalities, and conceptual integration / The new psychology of language: Cognitive and Functional approaches to Language Structure / Ed. by M. Tomasello. — Lawrence Erlbaum, 1998. — P. 133-183.
15. Helbig G., Schenkel W. Wörterbuch zur Valenz und Distribution deutscher Verben. — Leipzig: VEB Bibliographischen Institut, 1973.
16. Lakoff G., Johnson M. Metaphors We Live By. — Chicago: The Univ. of Chicago Press, 1980.