Как научиться писать сочинение на «отлично»: В помощь школьникам и абитуриентам - Т. В. Алексеева 2000

Часть вторая
Занятие 18. Увидеть потенциал текста

Сочинение седьмое

«Пугачев уехал...»

(Литературно-психологические этюды по повести А. С. Пушкина «Капитанская дочка»)

  Предисловие

Работа представляет собой своеобразный эксперимент — попытку наглядной иллюстрации к знаменитому гоголевскому высказыванию о творчестве-Пушкина: «Слов немного, но они так точны, что обозначают все. В каждом слове бездна пространства». Эта фраза не словесная красивость, не преувеличение, не просто образное выражение — это факт, который буквально, как факт, не воспринимается — слишком уж это фантастично по своей сути.

Эта работа есть попытка показать «бездну пространства» каждого пушкинского слова, раскрыть в качестве примера одну пушкинскую фразу как бы в нескольких измерениях, аспектах (смысловом и композиционном отношениях, цветовой гамме, ритме и даже синтаксическом и лексическом составе фразы).

Но — небольшое отступление. Необходимо обоснование для проведения подобной работы.

Для познания творчества Пушкина школьной аудиторией на данный момент существует масса препятствий.

  Одним из самых серьезных препятствий является нежелание, а чаще всего неумение современного читателя воспринимать литературное произведение. Постоянное отсутствие у сегодняшнего школьника времени на настоящее прочтение, «прочувствование» текста, на размышление над словом рождает привычку к беглому чтению, поверхностному восприятию произведения.

Это к тому же поощряется использованием методик беглого чтения, появлением и массовым распространением литературы наподобие «250 „золотых" сочинений», «Все произведения школьной программы в кратком изложении». Кстати, в последней вы можете найти всю классическую литературу XIX века всего на 406 страницах, творчеству Пушкина («Повести Белкина», «Дубровский», «Капитанская дочка», «Маленькие трагедии», «Евгений Онегин», лирика) из них отведено 70, на «Капитанскую дочку» — всего 5 страниц (содержание) и еще полторы страницы — «идейно-художественное своеобразие повести «Капитанская дочка». Думается, что эти цифры говорят сами за себя...

Кроме того, при подобном пересказе произведения утрачивается многое, если не сказать — все. Никаких намеков, полутонов, подтекста нет, есть лишь передача информации и навязанные нам, сделанные для нас уже готовые выводы. И получается, что современный ученик-читатель больше привык к прочтению произведения в кратком изложении с набором готовых истин, чем к самостоятельному прочтению и размышлению над прочитанным.

Он привык к кинофильмам, телесериалам, громкой музыке — и под их влиянием утрачивает способность восприятия того, что стоит за текстом, способность восприятия, сказанного не прямо, а намеками.

Другое, также немаловажное препятствие — сам пушкинский стиль, его своеобразие. Для Пушкина характерен «аскетизм» стиля, отсутствие излишеств — вспомнить хотя бы пушкинский идеал красоты:

Она была нетороплива,

Не холодна, не говорлива,

Без взора наглого для всех,

Без притязаний на успех,

Без этих маленьких ужимок,

Без подражательных затей...

Все тихо, просто было в ней...

«Пугачев уехал. Я долго смотрел на белую степь, по которой неслась его тройка».

Это Пушкин, повесть «Капитанская дочка».

Пушкин ко времени создания «Капитанской дочки» — опытный, зрелый прозаик, прошедший огромный путь от самого первого (из известных нам) опыта в прозе («Наденька», 1819 г.) через множество незаконченных, невоплощенных идей, сложнейший в композиционном отношении цикл «Повестей Белкина», через труд «История Пугачева» — к ней, заветной книге «Капитанская дочка». В ней — взлелеянные пушкинские мысли — о дворянской чести, долге, о жестокости и бессмысленности русского бунта, об истинной женской красоте (в пушкинском ее понимании), о справедливости и милосердии. В основе же «Капитанской дочки» лежит исторический материал — достаточно обширный труд «Истории Пугачева». По повести можно судить о пушкинской прозе в период ее расцвета.

«Пугачев уехал. Я долго смотрел на белую степь, по которой неслась его тройка».

Это фраза из всем известной повести А. С. Пушкина «Капитанская дочка». Фраза обыкновенная и необыкновенная. Почему необыкновенная? Начнем с простой арифметики: 13 слов, из них 3 существительных, 3 глагола, 3 местоимения, 2 предлога — на и по — «служат для связи слов в предложении» (Учебник русского языка, 7 кп.). В этих словах — всего лишь информация, только информация, констатация факта:

«Пугачев уехал. Я... смотрел... на... степь, по которой неслась его тройка». В двух предложениях всего 3 знака препинания: 2 точки и 1 запятая. Таким образом, в этих предложениях нет знаков препинания, делающих фразу эмоциональной. Осталось еще два слова — наречие и прилагательное. Эти части речи могут иметь эмоционально-оценочное значение. Могут... Но прилагательное белый имеет чисто цветовое, причем совершенно простое, «безоттеночное» значение. Заметим, что вся картина — в черно-белых тонах. (Белая бескрайность степи и черная точка исчезающей вдали тройки. Как гравюра...) Всю эмоциональную нагрузку «принимает на себя» наречие долго. Благодаря ему фраза приобретает какую-то напряженность, наполняется скрытой силой чувств. И получается так, что слова в этих предложениях находятся во внутреннем конфликте»: все слова скрывают состояние души, чувства героя (Гринева), и лишь одно слово — долго — его выдает. (Как бесстрастное лицо, в котором чувства выдает лишь блеск глаз.) Слово долго как бы натягивает невидимую пружину, преображая текст.

«Пугачев уехал. Я долго смотрел на белую степь, по которой неслась его тройка».

Есть некая тайна в этой фразе. Ну уехал, ну смотрел...

Ничего не происходит? Но все ли можно сказать словами? У Пушкина главное остается за словом, внутри текста. «Пугачев уехал». Два слова — и точка. Все! Да больше ничего и не нужно, так как рядом «долго смотрел» вслед. И становится понятно, что значит для Гринева Пугачев. При этом облик Пугачева неясен Гриневу, а сама ситуация мучительна. Пугачев неясен... даже Пушкину. Ведь не зря же в «Капитанской дочке» он показан и жестоким, и милосердным (но больше милосердным), окруженным сотнями людей, верящих ему, и в то же время одиноким, — вопреки собранным историческим материалам о Пугачеве, подтверждающим его жестокость и беспощадность.

Противоречивые ощущения стеснились в душе Гринева, заставляя «долго смотреть» вслед. У Пушкина об этом ничего словами не сказано. Это за текстом. Не сказано — но понимаешь.

«Пугачев уехал. Я долго смотрел на белую степь, по которой неслась его тройка».

Цветовая гамма — черно-белая. Это классическое сочетание, в нем вечность. У читателя при чтении возникают мысли о жизни и смерти. У пушкинского героя — Гринева — тревога, тревожные предчувствия.

Какова будет его жизнь? Как повернется судьба? И, как благородный человек, он тревожится о судьбе Пугачева. Он искренне благодарен Пугачеву, он готов отдать за него жизнь, но вынужден лишь безмолвно и долго смотреть на уносящуюся вдаль тройку.

Есть что-то магическое в этой картине. Бескрайность белого поля — время. Черная точка несущейся вдаль тройки — жизнь человека. Время вечно. А человеческая жизнь — одно мгновение, которое стремительно проносится по бескрайности времени, так и не достигая того края, к которому стремилось...

Цветовая гамма наполняет этот момент особым, неповторимым настроением, которое одним словом не выразишь. Тревога? Одиночество? Предчувствие тревоги?

Черно-белый — это нарядно и торжественно.

Черно-белый — это вечно и трагично.

Черное — белое... нарядное — трагичное... жизнь — смерть... человек — время...

«Пугачев уехал. Я долго смотрел на белую степь, по которой неслась его тройка».

Вслушайтесь в ритм — он есть!

Фраза имеет свою мелодию:

Это деление на три части обусловлено как бы тройным звучанием, точнее, тройным «объектом мысли»: Пугачев уехавший, уезжающий — «я» (рассказчик, П. Гринев) — «его тройка» (мысль все равно о Пугачеве).

Тройка коней.

Интонация, ритмичность: движение — статика — движение (быстро — замедленно — еще быстрее).

И даже синтаксис: 3 знака препинания, 3 предложения.

Роковое число!

«Проза поэта — другая работа, чем проза прозаика, в ней единица усилия (усердия) — не фраза, а слово, и даже часто слог...» (М. Цветаева).

(Е. Смирнова, 8-й класс)

Вы увидели необычность этой работы. Это немного больше, чем сочинение, — это олимпиадная работа по литературе. Центральная ее часть написана автором еще в 8-м классе и получила на олимпиаде по литературе Диплом I степени. Но в 10 классе автор написала вступительную часть («Предисловие») и представила свой любимый «труд» на школьную научную конференцию, посвященную 200-летию со дня рождения А. С. Пушкина. Словом, такое «титулованное» школьное сочинение. Но нам важны не титулы, важно разобраться в том, что привлекает в этой работе, и попытаться «освоить» ее достоинства в собственной школьной практике.

Для этого хотелось бы привлечь ваше внимание к жанровому своеобразию центральной части работы. Это этюды (то есть нечто небольшое, носящее характер импровизации или упражнения).

Хотелось бы обратить ваше внимание на то, что школьное сочинение вовсе не обязательно должно быть выполнено в «жанре школьного сочинения» — том самом общепринятом, устоявшемся уже виде сочинения- рассуждения, о котором мы говорили выше.

Каждый из нас определил (кто-то сознательно, кто- то — вовсе об этом не задумываясь) свой стиль — в одежде, поведении, речи. В этой книге мы размышляем о проблемах, связанных с сочинением. Согласитесь, что в практике школьной жизни мало кто ищет не только свой стиль речи, но свой жанр сочинения. Образно выражаясь, жанр — это русло, по которому направляется поток вашего высказывания. Общеизвестно, что характер русла определяет течение реки. Значит, выбор жанра вашего сочинения — дело чрезвычайно важное. Он должен соответствовать вашему стилю речи, особенностям вашей личности, а главное — он должен быть оптимальным для решения стоящей перед вами задачи. И еще — он должен вам нравиться...

Абсолютно ничего нет плохого в том, что вы пишете работы в жанре сочинения-рассуждения. Но, может быть, стоит попробовать свои силы и в других жанрах?

Современная литература тяготеет к малым формам. Может быть, сыграли свою роль фразы, фразочки, отрывки подслушанных разговоров, может, «скоростной» темп современной жизни. В литературе XX века сами названия включают определение жанра, порой весьма своеобразного: «Уединенное» (В. В. Розанов), «Крохотки» (А. И. Солженицын), «Записки на манжетах» (М. А. Булгаков), «Записные книжки» (С. Д. Довлатов). Новые жанры изобретаются и сейчас. Вот небольшая, но очень симпатичная книжечка «Пушкин мой» Константина Арбенина, не только музыканта, известного всем поклонникам группы «Зимовье зверей», но и поэта. Он изобрел для себя новый, свой жанр — «поэма во фрагментах».

Традицию столь вольного обращения с жанром положил, как мы знаем, А. С. Пушкин своим романом в стихах «Евгений Онегин», подхватил Н. В. Гоголь — поэмой в прозе «Мертвые души», а узаконил Л. Н. Толстой своим высказыванием о том, что писатель вправе создавать не только новое содержание, но и новые формы. Так что мы с вами, опираясь на поддержку классиков, вполне можем прокладывать собственные пути в поисках своего жанра.

Предлагаю вам еще раз перечитать сочинение седьмое с новой точки зрения: мне бы хотелось, чтобы вы оценили те преимущества, которые дал автору выбранный (изобретенный) им жанр. Думаю, что главную «выгоду» вы увидите сразу: это свобода. Свобода перехода от одной мысли к другой, от одного ракурса рассмотрения материала к другому, намеренная фрагментарность работы — и в то же время ее целостность.

Но, конечно же, главное в этой работе — умение автора «путешествовать по тексту с увеличительным стеклом», то есть вчитываться, всматриваться в текст, осмыслять прочитанное и выдавать «на-гора» свои впечатления и мысли.

Умение работать с текстом — одно из самых главных современных требований к изучающим литературу. Автор сочинения поставила эксперимент, в котором показала, как много информации можно почерпнуть даже из двух предложений пушкинского текста. «Освоить» такой вид работы чрезвычайно важно каждому школьнику, и я предлагаю вам... поддержать и продолжить этот эксперимент. Мне кажется, что не весь «потенциал» пушкинского «мини-текста» увиден и раскрыт автором. Например, мне кажется, что в четвертом этюде, где говорится о ритме, ничего не сказано о роли спондея, а ведь там спондей — как сдвоенный удар встревоженного сердца — повторен дважды...

Ничего не сказано и о звукописи, а ведь в этом крошечном отрывке — великолепный ассонанс — [о] и [э]. Эти звуки рисуют необъятность пространства: [о] — глубокая вертикаль, [э] — беспредельная линия горизонта. Помните у Фета:

Чудная картина,

Как ты мне родна:

Белая равнина,

Полная луна,

Свет небес высоких

И блестящий снег,

И саней далеких

Одинокий бег.

Не правда ли, эти такие простые — простые и чудесные — поэтические строки удивительным образом сливаются в единую картину распахнутого пространства и уносящейся вдаль тройки?

Я предложила вам материал, маленькую подсказку, а вы попробуйте дополнить один из этюдов или создать свой.

И если вы решили поработать (а это очень полезное упражнение), я предлагаю вам обратить внимание еще на одну сторону «литературно-психологических этюдов», приведенных выше. Это экспрессивность стиля, — весьма неплохое качество письменной речи. Достигается это в основном за счет коротких, простых предложений, разнообразных по интонации, и умелого использования самого «современного» из всех знаков препинания — тире. (Иногда тире — это не просто знак, употребления которого требуют нормы русского языка, это знак выразительности, выделения слова или словосочетания, знак, вносящий особую интонацию в предложение. Словом, авторский знак.)

И еще один совет. Если вы всерьез решили заняться совершенствованием письменной речи и хотите сделать свой язык эмоциональным, энергичным и в то же время емким по мысли — перечитайте статьи Марины Цветаевой «Мой Пушкин» и «Пушкин и Пугачев». В них удивительно не только богатство содержания, тонкость и яркость мироощущения, неожиданность подходов к теме. Поражает прямо-таки физически ощутимый энергичный напор речи. В стиле Цветаевой раскрывается сама ее личность, в силе воздействия ее прозы — гипнотическая сила ее поэзии.

Стиль вашей речи несет в себе особенности вашей личности. Совершенствуя свой стиль, вы совершенствуете себя.